Фольгорм просто вывел эту грязь на божий свет — точно так же, как ранее несколькими фразами обрисовал подноготную отношений Джейбрина и военного министра Айтэля в совершенно неприглядном виде. Можно было назвать его подонком и циником, но это не изменяло того обстоятельства, что эта грязь уже существовала, еще до того, как он ее коснулся. В ином случае слова Фольгорма просто не задели бы внутренний мир Дэвида. А они задели.
— Войди в этот образ, чувствуй мир так, как свойственно ему, — продолжал Фольгорм. Как будто бы это действительно просто урок и ничего больше. — Ничего не говори о мотивах своей маски другим людям — ты же не хочешь, чтобы они что–то узнали, правильно? Просто переживай мир так, и этого будет достаточно…
— Но я не хочу.
Фольгорм еще секунду смотрел на землянина, после чего констатировал: — Безнадежен, — и перевел взгляд на Идэль.
— Дэвид, — в голосе принцессы раздались просительные нотки, что само по себе было событием. — Так надо. Пожалуйста, не упрямься. Не будь дураком…
— Это способ выжить, — Фольгорм предпринял еще одну попытку. Слова он проговаривал очень тщательно и делал паузы между предложениями. Так говорят с детьми. Или с людьми, которые страдают расстройством слуха. — Ты не должен показывать, кто ты есть. Должен казаться кем–то, кем ты на самом деле не являешься. И делать это нужно убедительно, иначе тебя прочитают в момент. А что убедительнее правды?…
Если ты не научишься носить маску, но при этом сунешься туда, куда собираешься сунуться, ваши отношения с Идэль рано или поздно используют для того, чтобы вынудить тебя или ее сделать что–то. Ты этого хочешь? Наверное, нет. Поэтому выбирай личину и вживайся в нее. Живи в ней — постоянно, а не только когда с кем–то общаешься. Оставайся в ней и тогда, когда она тебе не нужна, и даже тогда, когда ты уверен, что совершенно один и за тобой никто не следит. Так ты быстрее привыкнешь к ней…
Дэвид с отчаяньем посмотрел на людей, сидевших с ним за одним столом. Он понимал, что Фольгорм говорит разумные вещи, но не смел признаться в том, чего боялся на самом деле: он боялся, что эта маска может со временем стать его настоящим лицом. Ради нее он должен был начать чувствовать мир так, как если бы не любил… Это казалось невозможным. Любовь к Идэль была сильнее, чем жажда жизни: из–за нее он два раза осознанно шел на смерть. Сначала — в истории с Кантором, потом — в Источнике. Теперь требовалось отказаться и от самих чувств, перемениться внутренне, а именно этого он сделать не мог. Отказаться от чувств к Идэль ради самой Идэль? Нонсенс. Противоречие.
— Ну хорошо, — сказал он вслух, чтобы поскорее закрыть эту тему. При этом он знал — не думал об этом, а именно знал, знал настолько, насколько вообще себя знал: совету Фольгорма он не последует. — Хорошо, я попробую.
Фольгорм хотел еще что–то добавить, но Идэль его опередила:
— Хватит для первого раза. Мы так с рождения живем, а ему это чуждо.
— Ты от него недалеко ушла. Два младенца, — Фольгорм вздохнул и закатил глаза. — Свалились на мою голову…
Дэвид скрипнул зубами. Идэль рассмеялась.
— Брось, дядюшка, не ворчи. Зато теперь ты можешь почувствовать себя старым и мудрым. Приятное ощущение, правда?
Давид почувствовал, как злость проходит и против воли на его собственном лице образуется улыбка. Да уж, при желании Идэль могла любому рот заткнуть.
— В общем, да… — Теперь смеялся и Фольгорм. Он чуть кивнул головой, как бы признавая: стрела попала в цель, ты молодец.
Через несколько секунд Идэль убрала улыбку и снова сделалась серьезной.
— Мы говорили о твоей стороне. О нашей стороне. Я понимаю, что задаю до ужаса бестактный вопрос, но я хочу знать, на чьей стороне ты. Кого ты собираешься поддерживать? Мне, честно говоря уже все равно. Все четверо претендентов — отъявленные мерзавцы, и я не думаю, что можно выбрать наименьшего мерзавца. Все они друг друга стоят. Я просто хочу быть на той стороне, которая победит. И поэтому готова довериться твоему чутью. Мы, — она посмотрела на Дэвида. — Мы готовы довериться.
«Говори за себя», — недовольно подумал Дэвид.
Может, Идэль и выросла на глазах у Фольгорма, но лично он сидел за столом с этим неопределенным господином первый раз в жизни.
Потом Дэвид подумал, что даже если Идэль говорит, что готова довериться, это еще не значит, что она на самом деле готова.
Потом он подумал, что думать об этом не следует (мало ли что Фольгром сумеет прочитать на его физиономии), и вовсе прекратил думать…
— Ну хорошо. Я ведь учил тебя пользоваться методом исключения. Если ты затрудняешься выбрать то, что тебе нравится, определи то, что тебе не нравится, и возьми то, что останется. Давай попробуем применить этот метод, — Фольгорм поставил локоть на стол. Четыре пальца он выставил вверх, а большой прижал к центру ладони. — Итак, у нас четыре кандидата. Я лично сразу исключаю Хаграйда. Во–первых, его позиции недостаточно сильны и у него нет рычагов, чтобы их как–то значительно усилить. За ним — только половина дома Ниртог, а это — всего лишь одна восьмая от общего числа высокорожденных. Конечно, всегда возможны сюрпризы, но от Хаграйда я бы их ждал в последнюю очередь. Он всегда был слишком медлительным. Кроме того, он чересчур авторитарен. Слишком любит давить на окружающих: будет так, как я сказал — и никак иначе. Чтобы так себя вести и при этом еще и побеждать, нужно обладать большой силой и проницательностью, а Хаграйду этого недостает — по крайней мере, чтобы действовать в масштабах всего Айтэля, а не половинки одного из кланов. В общем, мимо, — Фольгорм загнул один палец. — Смотрим дальше. Ксейдзан. Ты что–нибудь знаешь о Ксейдзане? — спросил он Идэль. Та покачала головой. Она знала то же, что и все. Но дядя явно имел в виду не это. Фольгорм посмотрел на Дэвида:
— А ты?
Дэвид повторил движение принцессы.
— Вот и я тоже ничего не знаю о Ксейдзане, — удовлетворенно закончил принц. — Глава Гэал, хитрый и двуличный. Почти такой же, как я. А может, я почти такой же, как он? — Фольгорм сделал вид, будто задумался. Глаза его при этом лучились весельем. — Он ведь все–таки в десять раз меня старше. А значит, по идее, может быть в десять раз умнее и хитрее.
— Мне уже страшно, — улыбнулась Идэль.
— Вот–вот, а ведь именно к такому типчику мы планируем «заслать» Дэвида. Чтобы, значит, этот милый мальчик пошпионил за Ксейдзаном и выведал, как у них там, в Гэале, вдут дела. Верх абсурда. Это до такой степени похоже на идиотизм, что даже может сработать.
— Не отвлекайся.
— Даже и не думал. Я веду к одному. Ксейдзан — это большая неизвестность. Неопределенная величина. И нашим и вашим. Затрудняюсь представить, что будет, если он придет к власти. Вроде бы он готов всех объединить, никому ничего не собирается навязывать, уже породнился со всеми домами, стоит «над» какими–то отдельными конфликтами». Но есть логика власти. Он все–таки глава дома Гэал, праправнук последнего короля Кильбрена. И у них там, в Гэале, всегда бродили мысли о том, что монархию неплохо бы и реставрировать, упорядочить наследование верховной власти строго по старшинству, как было раньше — ну и так далее. Даже если у Ксейдзана таких мыслей нет, он не может не понимать, что дом Кион, в целом — первейший конкурент Гэала. Последние пятьсот лет мы абсолютно и безусловно доминируем над остальными кланами. Значит, чтобы сохранить власть, ему нужно будет ослаблять, ослаблять, еще раз ослаблять нас. Потихоньку, аккуратно, никого не провоцируя, методично двигаться в этом направлении. Тебе это нужно? — спросил Фольгорм у Идэль. Та опять покачала головой.
