— Так точно, товарищ маршал. Подполковник Петров Георгий Владимирович, — осторожно доложил командарм.
— К нам прибыл в апреле после ранения?
— Не готов ответить на ваш вопрос, товарищ маршал. Если надо, то я сейчас уточню и сразу вам доложу.
— Не надо, вспомнил. Он писал мне из госпиталя, прося направление на 2-ой Белорусский фронт после выздоровления. Я хорошо знаю его по ноябрьским боям под Варшавой. Толковый и грамотный мужик. И действительно, всегда имеет свое мнение и не любит смотреть в рот начальству, — Рокоссовский замолчал, а затем с интересом спросил у Гришина. — И как военный совет армии намерен наказать подполковника Петрова?
— Военный совет армии ещё не принял окончательного решения по подполковнику Петрову, товарищ маршал, — замялся командарм, — надо всесторонне разобраться с этим вопросом.
— Вот и разбирайтесь. А пока поздравь его от моего имени с награждением орденом Кутузова 3 степени. Военный совет фронта считает, что командиров, чьи подчиненные подбили сорок два танка противника и не допустили прорыва обороны, следует достойно поощрять. У нас с вами впереди трудные дни, генерал. Очень трудные дни. Надеюсь, вы меня правильно поняли.
Решение маршала о награждении Петрова высоким орденом было продиктовано отнюдь не простым желанием навести справедливость в отношении знакомого человека. Час назад Рокоссовский докладывал Сталину о положении дел на фронте. Верховный внимательно выслушал маршала, а затем произнес:
— Все это очень хорошо, товарищ Рокоссовский, но к сожалению, мы не получили того, что хотели, — горестно произнес Сталин. — Согласно последним сведениям разведки, Черчилль изначально был настроен не на локальный военный конфликт, а на полномасштабную, победоносную войну и наши действия только разозлили господ англосаксов. У вас сутки для подготовки нанесения контрудара в направлении на Гамбург и Киль.
Советскому Багратиону предстояли серьезные бои, предстояло вновь наступать на запад. И самым лучшим стимулом для солдат, вновь шагнувших навстречу смерти, была справедливая оценка их мужества и умения бить врага и уничтожать его танки.
Глава V.
Время принятия решений.
В течение всего дня 3 июля в кабинет Сталина шел нескончаемый поток посетителей, вызванных в Кремль в связи с началом военного конфликта с бывшими союзниками на территории Германии. Вновь, как в кризисном сорок первом году заседание Ставки Верховного командования сменяло заседание комитета обороны, вслед за которым начинала работу специальная рабочая группа по тому или иному вопросу. Затем следовали доклады представителей различных наркоматов, после этого наступал двадцатиминутный перерыв на обед, и все начиналось сначала в непрерывном темпе.
Сидевший в приемной дежурный секретарь бисерным почерком аккуратно заносил в журнал посещения фамилии тех, кто переступал порог сталинского кабинета. Педантичный служака, он привычно фиксировал время входа и выхода тех, на чьи плечи легло тяжелое бремя новых горьких испытаний.
До самого вечера у Сталина сохранялась определенная надежда, что военное противостояние с бывшими союзниками удастся остановить на уровне приграничного конфликта. Для одетого в военную форму шестидесятипятилетнего человека, стоявшего во главе Советского Союза, мир был важен и необходим как никогда прежде. Ради его сохранения он был готов закрыть глаза на мерзкие происки со стороны бывшего союзника и даже на небольшое пролитие крови. Однако последние сведения, полученные из Америки по каналам разведки, полностью похоронили эти надежды.
Читая стенограмму переговоров эмиссаров Черчилля в Нью-Йорке, добытую, что называется, со стола британского премьера, советский лидер все больше и больше мрачнел. Уж слишком высокие преференции и бонусы получали денежные магнаты от развязывания военного конфликта между странами-победителями. Утверждение господина Даннинга[2], о том, что нет в мире такого преступления, на которое бы не пошли капиталисты ради получения прибыли в 300% даже под страхом смертной казни, в очередной раз получило своё подтверждение.
Трудно, невыносимо трудно долгое время ходить в наглухо застегнутом мундире, испытывать множество трудностей и лишений ради достижения победы над врагом и наступления мира. Но во сто крат труднее, после того как ты наконец-то распахнул мундир и вздохнул полной грудью воздух мирной жизни, вновь застегивать его обратно.
Именно такое духовное мучение испытал Сталин в этот бесконечно длинный июльский день. Добившись победы над Гитлером, он искренно понадеялся, что с войной в Европе покончено и, не дожидаясь замирения в Азии, поспешил начать лечение ран, нанесенных советскому народу проклятой войной. Уже были готовы планы по восстановлению страны на ближайший период, отданы необходимые распоряжения и разосланы правительственные циркуляры. Мирная жизнь начала вступать в свои права, и вдруг все приходилось сворачивать и вновь заниматься так постывшей войной.
Вновь переходя от планов мирного созидания к решению военных нужд, Сталин был уверен, что этот процесс не принесет ему трудностей, но воздух мирной жизни сыграл с советским вождем злую шутку. Привычно уходя с головой в работу, он неожиданно получил жесткий укол со стороны своего здоровья. Не столько от решений многочисленных проблем, порожденных конфликтом, сколько от душевного разлада к концу дня у Сталина сильно заболела голова, и он был вынужден обратиться к докторам.
Срочно прибывший эскулап измерил у вождя давление и без долгих колебаний и размышлений посадил на шею своего пациента несколько медицинских пиявок. Настороженно относясь к достижениям современной химии и фармакологии, Сталин отдавал предпочтение природным средствам. По этой причине, увешенный мирными кровососами, он просидел сорок минут в комнате отдыха, прежде чем смог вновь приступить к работе.
Последними, кого он принял в этот день, были генерал армии Антонов, начальник внешней разведки НКГБ генерал-лейтенант Фитин и полковник Скворцов, начальник аналитической службы оперативного отдела Генерального штаба. Именно после разговора с этими людьми советскому вождю и предстояло определить свои действия на ближайшие и все последующие дни этого месяца.
Четыре года назад коварные англосаксы сумели столкнуть Россию и Германию в войне, которая по своим масштабам ужасов и потерь превзошла все прежние войны мира. Тогда, Лондон и Вашингтон надеялись, что в ожесточенной борьбе Сталин и Гитлер полностью обескровят друг друга и станут покорными их воле. Однако все пошло совсем не так, как ожидали и планировали по обе стороны Большой Лужи. Вопреки прогнозам и предсказаниям всевозможных экспертов и знатоков, советская Россия вышла из этой схватки сильной и мощной державой и стала на равных говорить с Англией и Америкой.
