– Полагаю, что больше ты не сможешь быть мне полезен, Орион.
– Оставьте его в покое, – прозвучал скрежещущий голос, но слова эти словно заморозили богов и богинь, окружавших меня. Они отступили в стороны, пропуская коренастого гиганта, неторопливо приближавшегося ко мне. Они, кажется, даже боялись прикоснуться к нему. Его могучие руки могли раздавить любого. Покатые плечи бугрились мышцами. Ноги пришельца оказались короче, чем я ожидал, но и они не уступали торсу в мощи. Под густыми бровями на широком лице красным огнем горели глаза. В отличие от остальных богов, наряженных в великолепные одежды, он носил только черный кожаный жилет и короткую юбку до колен цвета лесной зелени; его серое лицо оттеняли черные волосы, зачесанные назад. Невзирая на легкую сутулость, он возвышался и надо мной, и над всеми остальными.
Он подошел прямо ко мне, нависая над моей головой словно бурлящий гневом вулкан.
– Помнишь меня? – спросил он хриплым скрипучим голосом.
– Ариман, – прошептал я, ошеломленный его появлением.
Он прикрыл на мгновение свои глаза и вымолвил:
– Мы с тобой, Орион, враждовали давным-давно… Помнишь?
Я заглянул в его горящие красным огнем глаза и увидел в них боль, воспоминания о ненависти и охоте, затянувшихся на пятьдесят тысяч лет. Я увидел битву в снегах и льдах ушедшей эры… И другие сражения, происходившие в других местах и временах.
– Все… так смешалось, – сказал я.
– Возвращайся в свой мир, Орион, – попросил Ариман. – Некогда ты услужил мне, и теперь я отдаю свой долг. Возвращайся в свой собственный мир и более не искушай судьбу.
– Я вернусь в свой мир, – пообещал я. – И помогу ахейцам покорить Трою.
Боги и богини молчали, хотя я ощущал гнев, волнами исходивший от Аполлона.
Я проснулся, как только первые петухи тонкими голосами возвестили о наступлении утра. Натянул серую льняную тунику, заметил царапину, еще кровоточащую на груди, потом приказал капиллярам сомкнуться, и кровь перестала течь.
Мое физическое тело на самом деле оказалось в другом мире, сказал я себе. Это не причуды ума, не фантазии. Тело и правда перемещалось из одной вселенной в другую.
Лукка и его люди уже шагали к реке, собираясь рубить деревья для строительства осадной башни. Прежде чем он туда отправился, я переговорил с ним и пошел к Одиссею на корабль итакийцев. Следовало узнать, что произошло на совете.
Троянцы прислали делегацию с просьбой вернуть изувеченное тело Гектора. И хотя ахейцы всячески старались сохранить в тайне смерть Ахиллеса, троянцы узнали о ней, – лагерь просто гудел от этой новости. Послы явились на совет, и после некоторых споров ахейцы решили возвратить тело Гектора, предложив двухдневное перемирие, чтобы обе стороны смогли подобающим образом почтить память погибших.
Забрав останки своего царевича, троянцы отправились восвояси, и Агамемнон рассказал совету об осадной башне. Ахейцы решили воспользоваться двумя днями перемирия, чтобы втайне построить ее.
Эти два дня я провел с хеттами на другой стороне Скамандра, прячась от троянцев за кустами и деревьями, покрывавшими речные берега. Одиссей, более всех ахейцев ценивший разведку, выслал лучших воинов стеречь реку; они должны были помешать разъездам врага случайно наткнуться на нас. Я же рассчитывал, что, услышав стук наших топоров и визг пил – когда ветер дул от моря, троянцы безусловно могли слышать шум, – осажденные решат, что мы строим новый корабль.
Несколько дюжин рабов и фетов послали рубить лес и таскать бревна. Лукка оказался прирожденным инженером; он руководил работами уверенно и разумно. Башня лежала горизонтально, мы строили ее на земле лишь отчасти потому, что так было проще, – гораздо больше мы беспокоились о том, чтобы она не поднималась над лесом. Как только стемнело, я заставил несколько дюжин рабов и фетов с помощью рычагов и веревок придать ей нормальное вертикальное положение.
Агамемнон осмотрел башню.
– Отчего она у вас получилась ниже городских стен? – укоризненно спросил он.
Но строил Лукка со своими людьми, а замышлял я. Имевшегося у нас времени могло хватить только на постройку одной башни, ведь мы намеревались пойти на приступ сразу после окончания перемирия. И удар следовало наносить наверняка.
– Эта башня достаточно высока, мой царь и господин, – отвечал я. – Она достанет до края западной стены. Там самое уязвимое место городских укреплений… Даже сами троянцы говорят, что этот участок стены возвели не Аполлон с Посейдоном.
Нестор покачал седой головой:
– Мудрое решение. Ни к чему гневить богов, иначе они все равно пошлют тебе горе, даже если сначала ты добьешься удачи. Боги накажут смертного за наглость. Вспомните бедного Ахиллеса, полного гордыни… Сколь же презренная рана погубила его!
Нестор остановился, а я торопливо вставил:
– Я побывал внутри города и знаю, как он расположен. Западная стена – на самой высокой стороне холма. Стоит взять эту стену, и мы окажемся в верхней части города – возле дворца и храмов.
Одиссей согласился и произнес, обращаясь к царю:
– Если ты не забыл, я тоже бывал в Трое послом и запомнил расположение улиц и сооружений. Орион прав. Если мы прорвемся, скажем, через Скейские ворота, нам придется пробиваться по улицам, все время поднимаясь в гору. Выгоднее взять западную стену.
– Но как доставить эту штуку на холм к стене? – проговорил Агамемнон.
– Склон на западе не такой крутой, как на севере и на востоке, – заметил я. – Легче всего это можно было бы сделать на юге, где расположены Скейские и Дарданские ворота. Но южная сторона города охраняется самым тщательным образом, там самые высокие стены и сторожевые башни возле каждых ворот.
– Знаю! – отрезал Агамемнон и направился осматривать деревянный сруб, явно разочаровавшись в новой идее.
Но прежде чем царь продолжил расспросы, я проговорил:
– Лучше переправить башню через равнину сегодня же после заката, когда ночной ветер принесет туман с моря. Через реку мы перевезем башню на плоту, а потом на колесах – по равнине, чтобы туман скрыл нас от часовых на стенах, а когда мы поднимем ее…
Агамемнон остановил меня небрежным движением руки:
– Одиссей, ты собираешься возглавить этот… маневр?
– Да, сын Атрея. Я хочу первым из ахейцев ступить на стену Трои.
– Ну и отлично, – проговорил великий царь. – Едва ли у вас что-либо получится, но можете попробовать. Я подготовлю войско, чтобы оно могло выступить с первыми лучами солнца.
В ту ночь мы не спали. Едва ли кто-то из нас сумел бы уснуть: двое пожилых жрецов принесли в жертву дюжину козлов и баранов, горла животным перерезали старинными кремниевыми ножами, переходя от одного умерщвленного животного к другому, еще блеявшему на земле, а затем обмазали кровью деревянную раму. Они сожалели, что не могут принести в жертву быков или людей… Агамемнон не слишком верил в успех нашей попытки и не собирался входить в чрезмерные расходы.
