Выбравшись наконец из «Атриума», мы поймали тачку и поехали домой, где нас встретил чем-то страшно довольный Олег и тут же потребовал немедленной примерки всего того, что можно примерить…
Следующие часа полтора я изображала манекенщицу: напевая что-то веселое, переодевалась в маленькой комнате, потом походкой «от бедра» выходила в большую и млела от обалдевших глаз Олега… А когда он вдруг ляпнул, что я – самая красивая девушка, которую он видел в этом мире, я почувствовала, что вот-вот заплачу от безумного, запредельного счастья…
Однако, как оказалось, это было еще не все – когда я «на бис» одела коротенькую черную юбочку, блузку с глубоким декольте и изящные туфельки на высоком каблуке, Олежка вдруг достал из внутреннего кармана маленькую коробочку и протянул ее мне:
– Это тебе, Маша! Подарок! Возражения не принимаются!
Открыв крышку и заглянув внутрь, я вдруг заплакала и протянула ее обратно:
– Я не могу принять такой подарок! Ты знаешь, сколько стоят эти часики?
– Естественно, знаю! – расхохотался он и оттолкнул мою руку. – Я же их покупал!
– Вы и так сегодня потратили на меня больше, чем я заработала за всю свою жизнь!
– И что? Куда нам тратить деньги, солнышко? – Рука Олега аккуратно перехватила мою руку, достала из коробочки часы и, преодолев слабое сопротивление, надела мне их на запястье.
– Ну посмотри на себя в зеркало! Разве так не лучше? Только браслетик надо укоротить немного, и все!
– Ну тогда тебе придется с утра до вечера их охранять! – мстительно прошипела я и, вдруг заметив, что Дед куда-то пропал, бросилась Олегу на шею…
Оторвавшись от моих губ и слегка отдышавшись, парень задумчиво заглянул мне в глаза и совершенно серьезно сказал:
– Не их! Тебя, милая! Они лишь только оттеняют твою красоту!
Тут я почему-то смутилась и убежала переодеваться, буркнув на ходу, что за базар придется отвечать…
…Перевал Темного Эха открылся передо мной внезапно, словно выскочив из тумана… Еще мгновение назад я, глядя себе под ноги, чтобы ненароком не соскользнуть с узенькой, вьющейся вдоль отвесной скалы, тропы в бездонную пропасть, как вдруг передо мной возник белый блестящий язык здоровенного ледника, а чуть правее его – узенькая седловина между двумя высоченными заснеженными пиками. В холодном горном воздухе плясали маленькие, искрящиеся на солнце снежинки, а где-то внизу, в ущелье, наполовину перекрытом льдом, еле слышно шумел бешеный горный поток… А в пяти шагах впереди тропа обрывалась: и без того редко где шире одного шага, она сначала превращалась в узенький, в ширину ладони, карниз, а потом просто сходила на нет… Чтобы вновь возникнуть в четырех шагах дальше… такой же узенькой и неровной. Мало того, сразу за небольшим пятачком, видимым мне с моего места, она круто уходила за скалу и пропадала в лабиринте здоровенных камней, в незапамятные времена принесенных сюда ледником – предком нынешнего…
Пока я рассматривал дальнейший путь, Дед, возникший из-за поворота за моей спиной, облегченно выдохнул:
– Добрались!!! Значит, будем жить!!!
Я непонимающе посмотрел на него: шесть с лишним десятков монахов, неутомимо идущих по следу, давали мало причин для радости. А Мерион был явно счастлив!
– Что уставился? Кто орал, что готов драться до последнего? Вот и дерись!
– Вдвоем против всех? – желчно поинтересовался я и смачно сплюнул в пропасть…
– Почему вдвоем? – удивился Наставник. – Один! Я уже стар, мне надо отдохнуть…
– Не понял? – удивился я. – Как это один?
– Да, а я думал, ты уже повзрослел… – Дед сокрушенно покачал головой, потом отвесил мне подзатыльник, от которого я чуть не улетел в пропасть, и поинтересовался:
– Как, по-твоему, эта банда будет перебираться на ту сторону? – Он показал мне на разрыв тропы.
– Прыгать по одному! – ответил я и, начав понимать, заулыбался.
– Вот-вот! А там – малюсенькая площадочка и поворот! Да и здесь лучникам не развернуться! Короче, встанешь за углом и будешь отрабатывать скорость удара… Или технику – я еще не решил… Кстати, лет эдак двести назад Кривой Эдди Ронг здесь покрошил отряд почти в двести человек. И если бы не рана, полученная еще в долине, его бы никогда не взяли… А так он просто истек кровью…
– Че за Ронг? Я про такого не слышал! – примериваясь к прыжку, спросил я, чтобы поддержать разговорившегося Деда: за последние полдня он не произнес ни слова и, хоть я и пытался ему всячески облегчить путь, медленно выбивался из сил.
– Да был такой, известный в свое время, бандит… Плохо кончил! – уточнил Учитель и протянул снятое с себя оружие. – Его четвертовали на базарной площади в Лурде… А сейчас перенеси туда оружие и возвращайся за мной – боюсь, я сейчас не допрыгну даже до середины провала…
Первый монах появился из-за поворота тропы довольно скоро – я успел только разместить Деда на снятом с себя плаще и снять с себя все лишнее: судя по всему, бой предстоял нешуточный, хотя и не особенно сложный тактически. Осмотрев непонравившийся ему участок тропы, воин озадаченно почесал выбритую на темени тонзуру и, дождавшись напарника, попытался перепрыгнуть провал. Естественно, это ему удалось. Но следующий же шаг за поворот оказался для него последним: свистнула сталь Черного меча, и вскинутые на защиту руки вместе с головой отправились в полет в пропасть… Чуть позже туда же ухнуло и фонтанирующее кровью тело… А потом, после минутного затишья, завертелась бешеная карусель: монахи перли напролом, прыгая через провал то с минимальными интервалами, то по двое, то с товарищем на плечах – увы, сделать хотя бы один шаг за поворот им не удавалось. Во-первых, я старался не зевать; во-вторых, обильно политая кровью их же товарищей тропа на морозе вскоре превратилась в каток; а в-третьих, мало кто из них был способен биться левой рукой: идущая справа скала мешала им размахнуться, а для меня все было наоборот! Хотя благодаря стараниям Наставника я был обоерук: редкое даже для Обители умение…
В общем, через половину стражи атакующий пыл монахов иссяк: потеряв четыре с лишним десятка воинов, не привыкшие отступать бойцы сначала прекратили бессмысленную атаку, а потом, посовещавшись, ушли вниз по тропе… Однако отдохнуть мне не удалось: Мерион, завернувшись в оба плаща, спал, постанывая во сне, и мне пришлось до пробуждения Учителя изображать из себя бдительнейшего в этих горах часового: вероятность того, что уход монахов лишь военная хитрость, все-таки была…
Дед проснулся лишь через две с лишним стражи, слегка замерзшим, но довольно бодрым и деятельным. Глянув вниз, на участки тропы, видимые с нашего пятачка, он довольно улыбнулся и принялся точить свой меч.
