В небе возникла точка.
Звездолет.
Он снижался тяжело, в вязком воздухе аномалий. Пункт не пропускает технику. Это закон. По крайней мере, для цивилизации нашей ступени.
– Синт, – занервничал Мицкевич. – За нами.
Мало времени.
– За мной, – я грустно улыбнулся. – Ждите здесь. А лучше – улетайте.
– Никто никуда не полетит, – Ша-йо-Лрла пересек черту.
Айнэ пересекла черту.
Мицкевич пересек черту.
Тагоряне не шевельнулись. Пространство было для них абстракцией.
Сосны приняли нас. Мы шли, и с каждым шагом я менялся. Эхо голосов, обрывки иных воспоминаний. Психотропное воздействие? Станция пытается остановить нас? Тогда почему не уничтожила на подходе? В определенный момент окружающее сорвалось с катушек.
В воздухе зародилось движение, и я инстинктивно сместился в сторону. Человек-снаряд промчался с десяток метров и затормозил у шероховатого бурого ствола. Почти касаясь земли. Я узнал ее сразу, несмотря на минувшие годы. Девушка-левитант с рыбьим лицом, головач, та самая, что убила Говарда Шиза на Гриире, и которая преследовала меня в Паране. Время не изменило ее. Паранормы живут долго, как я слышал.
Она застыла в янтаре атмосферы, не прилагая к этому ни малейших усилий.
– Мик Сардонис, – ее взгляд метнулся к дэзу и полыхнул ненавистью. Застарелой яростью. – А также Ша-йо-Лрла, бывший предводитель дэз-воинов с Клинрана. Согласно поручению правительства Галактической Федерации вы арестованы. Мне приказано…
Действуем синхронно.
Наставник прыгает, это небывалый фантастический прыжок, такого не увидишь в тренировочном бою с курсантами. Его спичкообразное тело прогибается назад, руки выламываются, доставая из-за спины короткие клинки-когти, еще мгновение – и конфигурация конечностей изменена, лезвия выброшены вперед.
Все случилось быстрее, чем я описал.
И видел я это лишь краем глаза. Потому что мои собственные кисти распрямлялись, отсылая ножи к цели.
Ее зовут Нэш.
Это Мирон.
Повторяю, мы атаковали синхронно. Но головач покинула изначальную точку, ее организм, казалось, игнорировал законы тяготения, инерции и сопротивления среды. Ножи врубились в ствол, наставник, сгруппировавшись, покатился по ковру из иголок, мха и травы. Я медленно придвинулся к ней, держа меч обратным хватом. Айнэ не лезла в драку, и на том спасибо. Это личное.
Нэш.
Твое имя. Что ж, в какой-то мере мы сравнялись…
Вскоре я понимаю, что неправ. Разум Нэш превосходит мой во всем. После серии безрезультатных штурмов ситуация проясняется. Она читает мысли. Мои и клинранца. Стопроцентная защита. За мгновение до удара – знание. Я знал, что в группе синта есть телепат, но не думал о Нэш. Две паранормальных способности в одном человеке – редкость даже по меркам Гильдии.
Мирон…
Нет ответа.
Флинн…
Не отвлекай нас, человек. Сильное деформационное давление. Источник не установлен.
Вы можете блокировать головача?
НЕТ!
Окончательно.
Ну, теперь вспоминай. Бой с тенью. Почему там, в Паране, она не смогла предвидеть поступок дэза? Он не думал. Работал на инстинктах.
Тень повсюду. Вокруг тебя. Везде и нигде.
Нэш, совершающая сальто над головой клинранца. Из оружия она использует лишь узкий, граненый стилет. Возможно, вибро. Короткий выпад в зависании, и одежда на лопатке наставника располосована, я вижу рану. Вижу кровь. Красную, как у людей.
Оглядываюсь.
За мной стоит Говард Шиз. Гадко ухмыляется.
– Не справишься с бабой, курсант?
– Ты ведь не справился.
Нет надобности издавать звуки. Мы общаемся напрямую, без слов.
– Я – прошлое. Ты – настоящее. Хватит думать. Убей ее.
Вхожу в комбинацию. Абсолютно произвольную, непросчитанную. Чистый эксперимент.
Нэш отступает.
Она в панике. Как человек, перед которым вдруг захлопнулась дверь в квартиру. Горизонт вероятностей сужен до нуля.
И здесь уже – вопрос мастерства.
Нэш взлетает.
Мой клинок разрубает пространство, то, где раньше были ее ноги. За спиной. Уклоняюсь. Подсечка. Головач падает, оказывается на руках и – рывком – на безопасной дистанции.
Чтобы умереть.
Айнэ – фактор, не вписывающийся ни в какие схемы. Никто не заметил ее присутствия.
Фолнар.
Девушка с окровавленной секирой. И паранорм у ее ног, человек, умеющий читать мысли и летать. Легко справлявшаяся с громилами вроде Кубика Тарга. Едва не уложившая Ша-йо-Лрла.
Я испытал смесь чувств. С одной стороны – хотелось сделать это самому. С другой – на карту поставлено нечто большее, чем личная месть. У меня было стойкое ощущение, что здесь и сейчас решаются судьбы. Не людей и чужих, но многих миров.
Он рядом.
Предупреждение тагорян почти не запоздало. Я успел дернуться, остальные не успели ничего.
Образ пылающего Солнца и падающей на него капсулы. Нестерпимый жар и лед космической бездны. Отрешенные звезды. На периферии сознания – голос, монотонно оглашающий приговор. Ты понимаешь, кто заключен в неуправляемую капсулу. Ты.
Синт стоял напротив.
Словно сконденсировался из тумана неопределенности. Он не улыбался, не хмурился, не проявлял никаких эмоций. Он был похож на ребенка. Воплощение Немезиды. Будущее, получившее эксклюзивное право судить прошлое. В настоящем.
– Есть два варианта, – сказал синт. Сухо, безжизненно. – Один я показал тебе. А другой – ты оказываешь сопротивление и ликвидируешься. В моей программе это предусмотрено.
Ша-йо-Лрла медленно заходил к существу со спины. Вот он крадется, и вот он вырублен, неведомая сила швыряет наставника к стволу ближайшего дерева. Хруст. Самое противное – оно даже не обернулось.
– Теперь мы двинемся к кораблю, – спокойно продолжал мальчик. – Ты будешь изолирован в тюремном отсеке. Позже я заберу клинранца.
Он не ждал возражений.
Я тоже.
День чудес. Нечто во мне окрепло, оформилось, развернулось, затопляя мозг, освобождая от ограничений, наложенных природой, перечеркивая миллионы лет биологической эволюции. Осознание: ты не тот, кем кажешься. Генетическая память активировалась, память, вложенная неизвестно зачем и когда. Волной – изменение физической оболочки. Незримое, на микроуровне.
Я понял, что сильнее его.
Всего лишь машина.
Боевые техники тысяч миров – во мне. Силы, энергии, движущие мирозданием – подвластны.
Бью.
Не оружием, разумом.
Синт покачнулся, в его нечеловеческих зрачках что-то мелькнуло. Встречная атака. Выставляю щит. А после – оказываю давление. Безотчетно, на грани инстинкта. Деформирую его. Квазигуманоидный организм плющит, комкает, словно лист обычной бумаги. Он слаб. Он уже не грядущее. Не настоящее.
