— Это все хорошо, но денег-то еще нет.
— А вот как появятся — остается только закорючку поставить, а билет сюда для своей сотрудницы они уже заказали — фирма, могут себе позволить. Кстати вот, глянь — какая красавица, и Яге покажешь, она ведь вроде как тут на следующий день после инспектора быть должна? Вот и передаст прям из рук в руки.
— Ну, ты Федор, прям стратег. Только что ж это они бабу присылают?
— А тебе спокойней было б, чтобы девчонку весь из себя красавец увозил? А баба эта еще та — тут и послужной список есть, могу распечатать. Но ты прав — есть тут одна странность.
— Да нет, я и так по глазам вижу, серьезная барышня, хоть и красивая. А вот что там не так, говори уж.
— Да список этот, или они сюда шлют одну из лучших, а сам понимаешь это тогда не просто так, или остальные агенты у них вообще монстры какие-то.
— Да уж, вроде не так и много денег, а уже сколько бед. Прям себя царем тем сказочным чувствуешь. Спасибо тебе Федор, ежли чего еще узнаешь, говори обязательно.
— С детьми всегда проблемы, и чем больше дети… Бывайте, пойду я.
Оставшись вдвоем, друзья некоторое время молчали, пока хозяин не выдержал.
— Договаривай уж, так понимаю, что при всех не все сказал?
— Да, Золото действительно старое, а вот алмазы… алмазы, похоже только что из шурфа. Ну как не передумал?
Кирилл некоторое время смотрел на собственные кулаки, потом неспеша их разжал и отрицательно мотнул головой.
— Нет.
— Ну и ладно. Даже золото хоть и труда большого требует, но счастье с этого фарта мало кому бывает, а уж камешки — чистый фарт. Не надо нам чтобы эта публика по окрестностям шастала, да и из местных мало кто перед желанием разом в князи выскочить устоит. Много плохого с таких вещей случается… Ну, бывай друг, даст бог — все сладится.
И друзья обнялись как перед долгим расставанием.
* * *
Яга прилетела, как и сказано — на следующий день и действительно согласилась и «подбросить» и принять у себя, полностью отказавшись от оплаты. Действительно — непонятная она, одно дело помочь тому, у кого ни гроша нет, а другое — тому, у кого деньги есть, выходит что оставляешь человека себе обязанным и вынужденным расплатится, но неизвестно когда и неизвестно чем.
Впрочем, вся эта философия, как и переживания по сборам и прощаниям прошли как сквозь пелену. И только когда по траве побежали волны поднятые винтом взлетающего коптера, а домишки, такие знакомые и родные, провалились вниз и сменились морем леса, Инга позволила себе вспомнить все эти сумасшедшие пять дней. Дней, когда она прикоснулась к настоящему чуду, и самые щемящие мгновения последнего из них.
* * *
Прощались они на окраине леса, на обычном месте, но в этот раз сердце неожиданно сдавило пониманием что — ВСЕ. Больше она своих друзей, скорее всего, не увидит. Уж очень нежно прижимались они напоследок. Осталось только зажать сердце в кулак и спросить напрямую:
— Вы уходите?
Две мордашки и без того не веселые погрустнели еще больше а ушки свесились. Кисуня махнула лапкой в сторону садящегося солнца и развела лапками — дескать, это люди постоянно сидят на одном месте, а другим приходится проводить все время в путешествиях, такова уж жизнь…
— Но ведь мы еще встретимся?
В ответ Ингу развернули лицом к околице и показали лапкой на дом, а потом — на юг, после чего две лапки опять указали на садящееся солнце и разошлись в стороны, стараясь обнять весь мир, но в итоге — обняли человечку. Два носика ткнулись в шею, а потом в волосы, прощаясь и стараясь запомнить навсегда.
Ну что ж, они правы — пути сегодня расходятся, а мир он ведь хоть и очень большой, но еще и очень тесный — свидятся, если будет на то воля судьбы.
* * *
А тем временем, за шесть сотен километров, Седой принимал доклад о результатах выполнения учебного задания по установлению контакта третьего уровня. Точнее — гладил, по голове и вздрагивающим спинкам расстроенных близнецов, которые в конце повествования сказав «она улетела!» уткнулись ему в подмышки.
«Вот не думал, что принимать зачет — это так мокро», — мелькнула непрошенная мысль. Оставалось только дать им выплакаться, после чего усадив на колени и облизав вымокшие мордашки сказать:
— Поздравляю вас даже не с выполнением задачи, а с пониманием самой сути нашей работы. Горжусь ребятки, ведь и взрослым это понимание приходит далеко не с первого раза.
— Оно ведь как — сначала думаешь только о деле, как лучше и красивей выполнить задачу, не воспринимая свой «контакт» как живую душу. Это просто игра, как с хомячком — можно поиграть, а можно и придавить, или дать поиграть еще кому-нибудь.
— А вот в конце, в конце понимаешь, что расстаешься с другом или даже с врагом, но этот человек, которого может, уже никогда больше и не увидишь, забрал с собой приличный кусок твоей души и теперь в этом месте зияет пустота. — Седой ободряюще лизнул носики, да прижал к себе покрепче их хозяев.
— А вот пережить это позволяет только понимание того, что с ним произошло то же самое и частица его души — теперь навсегда с тобой, а значит — ты не одинок. С нами ребята, навсегда остаются те, кому мы подарили часть себя.
* * * Блиц[1] «вслепую»
— Не верю! — Корь, на правах старшей в паре, загоняла Коржика до вываленного языка. Все отрабатывает до идеала первую стадию «группового контакта». Под маскировочной накидкой уже жарко как в печке, но снова слышится:
— Ой не верю, ой халтура…
Мордочка местного эндемика, под которого стандартно маскируются все работающие на этой планете группы, приобретает странное зверско-обиженное выражение.
— Ну что тебе еще? — малыш, а выбрали Коржика на это увлекательное дело именно из-за маленького размера, как самого близкого по габаритам к крупной фури, похоже готов взвыть благим матом.
— Хвост как палка висит. Х-а-л-т-у-р-а! Ну, ты б им хоть время от времени шевелил!
«Фурь» стоявшая напротив невесть откуда взявшегося театрального критика, плюхается на пятую точку (голограмма не зная куда деть «хвост раздора» сначала засунула его до половины в бугорок сзади, а потом и вовсе перестала отрисовывать «в виду конфликта приоритетов») роняет челюсть и выпучивает глаза, полностью теряя сходство со своим прототипом.
— Чем это я им шевелить буду? У меня ж нету… — ошарашено хлопая глазами, говорит Коржик.
— Это мне нечем, ты мог бы и потренироваться! — Сорвала на напарнике плохое настроение Корь. Хотела добавить еще чего-нибудь едкого да осеклась — настолько беспомощным и по-детски обиженным взглядом на нее посмотрели.