— Надеюсь, ты говоришь не о Москве, — не удержался Игорь.
— …а называется этот городок — Ново-Северск. Слышал о таком?
— Ни разу в жизни. Это всё?
— Ну, в общем, да.
— Отлично! У нас действительно море информации. Уже представляю, как мы ходим по улицам Ново-Северска с плакатом: «Нам нужен Манфред». Кстати, что это за город такой? На севере где-то?
— Нет, не на севере. Но в Сибири. Бывшее административно-территориальное образование закрытого типа. Если ты перестанешь идиотничать и дослушаешь меня…
— Извини, больше не буду. Продолжай, пожалуйста.
— Когда Лёня впервые обмолвился, что Колбу придется везти в Сибирь, я конечно стала расспрашивать его, куда да зачем… Он рассказал, что заказчик наотрез отказывается куда-либо ехать и настаивает на встрече у себя дома.
— А ты уверена, что там его дом? Может, это просто удобное место, чтобы без лишнего шума перебить исполнителей, то есть — нас, и отобрать чемоданчик?
— Вряд ли. Убив исполнителя, Манфред всё равно не сможет вернуть свои деньги: для возврата средств предусмотрена весьма сложная и длительная процедура с участием обеих сторон.
— Ну, и что? Зато он сможет избавиться от свидетелей.
— Убить человека, доставившего груз, вовсе не означает избавиться от свидетелей — Манфреду не известно, кто мы и сколько нас…
— Думаю, что уже известно: интернет с телевизором пока ещё никто не отменял. И вообще, с чего ты решила, что это его настоящее имя?
— Так сказал Лёня. Он говорил, что знает Манфреда очень давно, чуть ли не с детства. Собственно, поэтому и состоялась эта сделка.
— Знает давно, а договорились на эскроу, — хмыкнул Игорь. — Вместо того чтобы как все нормальные люди: товар против наличных…
— Пятьдесят миллионов наличными? — покачала головой Валерия. — Лёня ведь тоже не в воскресной школе работал, чтобы кто-то рискнул показать ему такую сумму… Короче, мы едем или нет?
— Ты, кажется, хотела рассказать про Ново-Северск?
— А ты, кажется, хотел перестать перебивать? О'кей, тогда я продолжу.
Она наполнила стоявшую на подносе рюмку, но пить не спешила, задумчиво рассматривая темноватую поверхность жидкости.
— Место, куда мы собираемся, называется городом, но что это на самом деле — сказать трудно. Во всяком случае, я никогда не была там, и знаю о нём только то, что рассказывал Леонид.
Ново-Северск был построен в семидесятых годах двадцатого века на берегу небольшой речки где-то в этой чёртовой сибирской тайге. Сначала там обнаружили подземные источники, богатые радиоактивными солями, а потом и некоторые редкозёмы. Построили комбинат, рабочие корпуса, проложили дорогу до Сопкинска — это ближайший к Ново-Северску населенный пункт. В общем, ничего особенного: типичный оборонно-сырьевой объект.
Однако вскоре этим объектом заинтересовались эксперты из Академии Наук — в окрестностях городка выявили какие-то аномальные явления, не то искривление гравитации, не то что-то ещё — Леонид сам толком не знал. Да это и неважно.
Сначала учёные построили лабораторный комплекс, затем — институт, стали проводить всякие опыты и прочее, но потом, через какое-то время, их интерес сошел на нет. Видимо, ничего особо перспективного там не оказалось.
Тем не менее, из-за всей этой возни городок неплохо финансировался, а его инфраструктура достаточно быстро развивалась: к моменту развала СССР в Ново-Северске проживало почти пятьдесят тысяч человек…
— Извини, что опять перебиваю, но к чему все эти подробности?
— К тому, чтобы ты хорошо представлял, куда мы едем.
— Понятно. Продолжай.
— В середине девяностых город, как и многие другие, стал приходить в упадок. Месторождение почти полностью выработалось, производство на комбинате остановилось. С Ново-Северска сняли статус «закрытого» и прекратили финансирование. Народ стал стремительно разъезжаться. Сначала работяги, за ними — инженеры, военные и так далее.
Собственно, так бы городок и развалился, но случилось чудо. Кто-то из оставшегося научного персонала предложил руководству комбината идею: на базе имеющихся цехов, лабораторий, а также немалых запасов уникальных ресурсов производить какое-то редкое вещество для нужд химической промышленности.
Что произошло дальше, Лёня не знает, но, судя по всему, Ново-Северск существует до сих пор. Информации о нём практически никакой — население там очень небольшое, а связи с другими населенными пунктами из-за своей удаленности городок поддерживает минимальные…
— «Слугам Отечества» стукануть надобно, — едко заметил Игорь. — А то живут, понимаешь, новосеверцы без железной руки государевой да без налоговых ошейников…
— Не беспокойся, доберутся и до них. Только мы должны добраться туда первыми. Насколько я поняла, Манфред — один из тех, кто находится у руля города. Лёня считал, что у тамошней элиты накоплены огромные средства. За пару десятков лет бесконтрольного производства дефицитного химпродукта — не миллионы, а миллиарды можно в карман положить.
— Понятно. Но зачем им Колба?
— Что? — Лера растерялась. — Колба? Я не знаю…
— Вот и я не знаю. Они платят большие деньги, обращаются за помощью к уголовникам. К чему этот ажиотаж? Даже если внутри Колбы — уникальный реагент для их производства или секретный изотоп — источник дешевой энергии, они всё равно не смогут наслаждаться им долго. Ещё год или два, ну пять, в конце концов, и в Ново-Северск нагрянут люди с имперскими жетонами и быстро наведут там «новый порядок». Манфред не может этого не понимать.
— Об этом спроси у самого Манфреда, — пожала плечами Валерия. — Может, он тебе и ответит. Меня же сейчас больше интересует другое: ты летишь или нет?
— Скоро утро, — вздохнул Игорь. — Предлагаю выпить по последней и, ни о чем не думая, просто лечь спать.
— Сначала скажи, — Лера неожиданно взяла его за руку. — У нас не так много времени, чтобы играть в «утро вечера медренее». Ты — со мной? Ты едешь?
— Риторический вопрос — это вопрос, ответ на который известен заранее, — усмехнулся Игорь, поднимаясь с кресла. — Разумеется, я поеду. Хоть в Сибирь, хоть в Конго. И даже на Венеру.
Он пересек комнату и, остановившись возле дверей в спальню, погасил в номере свет.
— У меня что, разве есть выбор?
Перес оказался добродушным и общительным молодым человеком лет тридцати. Высокий, светловолосый, с детским выражением лица, он совершенно не походил на типичного латиноамериканца, какими их изображают в рекламных веб-клипах или подростковых кибер-вестернах.
