более через аварийное «оконце». Там же от силы два бойца одновременно зайти могут. На это рогарийцы и делали упор, похоже. Причем открыли его в коридоре, специально, чтобы вы там не решили закрепиться, а были вынуждены пройти дальше к мостику. А значит, сами ящерицы могли спокойно заходить, ибо вы оставили там от силы двоих, а энергетический щит медленно теряет запас энергии. Что-то около… Трех секунд, кажись, а ящерица за это время успевает многое сделать. Да… Вам повезло, что смогли отбиться, хотя мне кажется, что в этом случае на поражении рогарийцев сыграла именно смерть Гор’Ту-ула, ну, и подход Лефтхенда, конечно, поздний, но все же. Это ж, считай, смерть легендарного командира, который бил людишек так, что его прям-таки боялись командиры от мала до велика. Хотя… Мне кажется, что он поддался. Он довольно старый уже был, а у ящериц не сильно принято помирать в постельке. Может, он и сбить себя позволил.
— Возможно. Но… Я не спас своего командира. Вот это погано, — проговорил Романо, посмотрев на стол. — Его отец и вручал мне крест героя, но не знаю. Я как-то этой награды и стыжусь, ибо… За что она? За то, что сбитого генерала убил, когда цель была — захватить в плен.
— Ну-ну. Успокойся. Даже убитый Гор’Ту-ул имел большую ценность, чем живой и находящийся в армии. Впрочем, думается мне, что если бы вы эту ящерицу и захватили бы, никаких разведданных он бы вам не выдал. Может, кому-то еще и жизнь прекратил. Так что… Даже его труп — это дело, достойное креста славы… Или креста героя?
— Да. Крест героя, золотой.
— Один у тебя этот крест? — спросил Жабодав, улыбнувшись.
— Один, еще несколько медалей имеется, но это уже мелочь. Там за отвагу две штуки, за мужество одна, за еще две операции медальки, плюс за взятие планеты. Вот, кстати, за штурм Азаг’Оро Эн’Каис, тоже можно гордиться, пусть потом и были вынуждены в ходе переговоров ее вернуть за системы, захваченные у нас.
— Это, ведь, кстати, была одна из первых войн, когда люди перешли в полноценное наступление. Ранее как-то все боялись, что ли.
— Да… Тут роль Заснежина была большая. Он, кстати, тут в гарнизоне служит, насколько мне известно. Его как-то не сильно уважают люди сверху. Он как был генерал-майором, так и остался, если еще не понизили, — с легкой грустью проговорил Роберто, вспоминая этого высокого и сильного мужчину, голова которого уже тогда была практически молочного цвета.
— А за что его так?
— За определенные «сепаратистские настроения», он типа часто ссылался к классикам ныне запрещенных идеологий, вот его и начали прессовать. Что-то было про то, что наши власти злоупотребляют народом и его рабочей силой. Я тогда-то особого значения его словам не придавал, а вот нынче сам являюсь тем, кто злоупотребляет терпением народа. Я, по сути, часть этой власти.
— Ага. А жаб давить хочешь, — снова улыбнулся Жабодав.
— Ну, так не из добрых же побуждений. Вышло так, что, грубо, на мне сейчас три трупа из их клана, а если их не вырезать всех, или хотя бы большую часть — это будет значить теракты против КарэнияИндастриз. Так что вот…
— Ага. Из героя в корпораты. Ну, ниче, все мы нынче на руку не чисты. Я вот со всякими работал, в том числе и с жабами, ради уничтожения других жаб. К примеру, корабль наркодиллера одного ликвидировать, так и своего рода капером становился, если деньги хорошие платили.
— А отчего ты так «жаб» не любишь? — спросил уже Романо.
— Да, знаешь… Была у меня сестра. Я как раз в армии был, на контракт остался, отправили нас на Триумвират. И вот тогда жабы ее взяли. Я когда вернулся, узнаю такую информацию, быстренько собрал парней побольше и двинул на станцию, куда предположительно сестренку увезли. Добрался до жаб, а они оказались сильно более развиты, ну, в боевом плане, как минимум числом. Ну и взяли меня. Вот это уродство нанесли, — Жабодав провел по своему шраму. — А потом сестру привели, она вся избитая была… Ты б видел. Видать «мужа» ей нашли, перед которым не ахти как танцевать любила и прочее. Вот он ее и избивал ежедневно. Худая вся… Потом этот урод появился, ну и прирезал ее при мне, ибо таков обычай, что с женой своей, коли она сама не жаба — имеет право расправиться муж, а вот если сама жаба, так никто и ничего сделать в ее отношении не имеет права. Так вот и начата моя вечная борьба с этими тварями. Они все одинаковые, правда, есть кланы, которые сугубо наркотой и оружием барыжат, так они получше. Их уничтожать я в последнюю очередь буду, ну, коли меня не шлепнут, а вот работорговцев… Всех подчистую. И коли у вас такие же твари на станции — без разговоров пойду. И еще одно… Как на станцию попадаем? — он хитро прищурился в очередной раз, как бы пытаясь читать Романо.
— Проникать будем через «секретный» шлюз, вернее сказать шлюз, через который наложниц и принимали.
— То есть… У тебя завербованный поставщик?
— Верно.
— Тогда после дела — ты мне его отдашь. Иначе, я никуда не пойду. Он такая же жаба, как и те торгаши, — довольно спокойно проговорил Милет, положив руки на стол и как-то отчасти даже угрожающе посмотрел на Романо.
— Хорошо. Фирс будет твоим. Договорились?
— А цена?
— Сколько просишь?
— Парней у меня двадцать. Снаряжены хорошо, а значит по… Поскольку задание очень тяжелое, то по пять тысяч на рыло. Я думаю, что это сумма довольно скромная для такого дела, — проговорил человек, уже отпрянув от стола, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди.
— Хорошо.
— Даже торговаться не будешь? — как-то удивленно спросил Жабодав. — А если бы десять попросил?
— И десять заплатил бы. А вот, если бы пятьдесят — вышел бы из кабинета ко всем чертям. Кроме тебя участвовать будут еще семь человек от меня, а также два отделения шок-пеха. Всего двадцать восемь человек.
— Кто их возглавит?
— Старший сержант Грех. Может, слышал?
— Угу… Страшный человек, насколько мне известно. Он вроде какому-то рогарийскому командиру челюсть
