вот такие эгоистичные и жалкие ублюдки. Вы ведь как кровососы прилипли и пили, и пили, все насытиться не могли. И всю страну под себя ведь строить начали, уроды зэковские.
— Не гунди. Время такое было.
— Время?! А не такие ли суки такое время под себя и создавали? Со своими уродскими уголовными понятиями, безудержным эгоизмом и аморальностью. Вы что-нибудь свое собственное сотворили за эти годы? Где ваши великие свершения? Где реальные дела? Вы только разворовывали не вами созданное, нормальных людей гнобили и уничтожали.
— Ну, порефлексируй, интеллигент паршивый — Пачин гнусно усмехнулся и тут же полетел со стулом на пол. Михаил добавил еще тяжелым ботинком по выпуклому пузу и наглой харе, бандит зашелся в кашле. В комнату влетел Павел Кузнецов, мужчина из Гатчины, служивший вторым помощником шерифа.
— Петрович, какие проблемы?
— Да нет, так, воспитываю.
— А. Поздновато, пожалуй, уже, такая гниль выросла.
— Поднимите меня! — заорал Пачин — Порвал бы вас, суки!
Бойко прервал крики бандита ударом в челюсть. Изо рта посыпались зубы, и пошла кровь.
— Ааа, пшш! — главный бандит захлебнулся криком.
— Слышь, придурок уголовный. Ты где здесь интеллигентишек нашел? И почему нормальные человеческие отношения ты за слабость признаешь? Ты так ни хрена не понял, тюремная рожа, почему и проиграл. Привык, сука, к своему мирку, а ведь все сейчас перевернулось. И люди, которые хлебнули свободы, никогда не отдадут ее таким упырям, как ты. Они будут драться за нее, и драться жестоко. Твое время, к счастью, прошло, и даже памяти о тебе не останется. У вас не будет могил, это я обещаю. И этой ночью желаю тебе вспомнить всех, кого ты загубил в этой жизни. Завтра ответ тебе держать уже перед самым строгим Судьей.
Уходя, Михаил обернулся на поверженного врага. В глаза Пачина уже не было бравады, там царил смертный ужас. Как ни странно, Бойко нисколько не порадовался своей победе, на душе у атамана лежала глубокая печаль.
Вечером, в актовом зале было жарко от разговоров, споров и словесных баталий. Доклад шерифа произвел впечатления грома на ясном небе. Подобная черная неблагодарность и массовое предательство людей, которым они дали кров и убежище, просто поражала. Хотя нашлись в зале и сомневающиеся. Таким людям шерифом были показаны кадры из видеороликов допросов, где сразу вылезала вся подноготная замыслов Пачина. Множество свидетелей не оставляло защитникам главаря никаких шансов. Следствие было проведено вполне качественно, все члены совета это отметили. Михаил в само обсуждение не вмешивался и сидел в стороне, делая время от времени пометки в блокноте. Через три часа обсуждений на его поведение, наконец, обратила внимание Тормосова.
— Михаил Петрович, вы нам может сегодня что-нибудь скажете? Мне кажется, что у вас есть какое-то готовое решение. И мы тут зря сидим, пытаясь что-то решить совместно.
— Решение есть, и оно окончательное — Михаил встал и вышел в центр зала — и возражения не принимаются. Вы сами передали мне всю полноту полномочий, и сидящие здесь в зале люди не могут их изменить.
— Как это? — возмущенно воскликнула Диана Корчук — Здесь же находится все правление и актив.
— Власть в нашей общине принадлежит народу, помните это? Поэтому довожу до вас мое решение, как избранного Атамана этой общины. Завтра в двенадцать часов на площади у правления состоится всеобщий сход жителей нашей общины. На нем пройдет публичный и справедливый суд над предателями и бандитами, потом состоится казнь осужденных. От вас требуется только решение о признании итогов следствия, и согласование списка выборных присяжных. Верховным судьей в настоящее время являюсь я. Если вы не соглашаетесь с моим предложением, то я немедленно распускаю временное правление, и завтра на сходе будут выборы нового. От меня все!
Михаил внимательно осмотрел зал. В нем повисла поистине могильная тишина. Люди молча переваривали сказанное их предводителем. Кто-то с возмущением, кто-то с удивлением, но большая часть актива с удовлетворением. Подспудно они ожидали подобного хода от атамана, пора было прекращать мямлить и начинать властвовать. Большая часть собравшихся здесь активистов была из людей разменявших сороковник. Они еще застали времена так называемого застоя — высшей точки развития русской цивилизации, оболганной затем предателями и врагами их родины. Они лично видели и прочувствовали несколько эпох: позднего сытого социализма, эпоху диких перемен перестройки, и отрыжку первобытного капитализма девяностых. Именно поэтому большинству были глубоко противны слабые и невнятные правители последних тридцати лет, а произошедшая в мире катастрофа и подавно выявила пагубность мягкотелости, трусости и вранья. Сейчас для выживания цивилизации требовались твердость духа и справедливость разума. А такой подход, по оставшемуся в прошлом гуманистическому восприятию мира, было очень жесток. Западная цивилизация в своей затянувшейся агонии щедро награждала соседей собственными миазмами: испорченной моралью, псевдогуманизмом, масонским понятием «прав человека». В новом мире предстояло избавиться от всей этой чужеродной шелухи и вернуться к своим исконным корням. И Михаил надеялся, что большая часть его друзей и товарищей понимает это. А сейчас он увидел перед собой только несколько негодующих лиц, но и одновременно множество одобрительных взглядов. По залу прошелся шелест нарождающихся споров и криков, но с места поднялся Ружников, произнеся простую фразу:
— Давайте не будет разглагольствовать, а просто проголосуем. Атаман имеет право на такое решение.
— Правильно, мы уже наболтали тут с три короба — поддержал его Подольский — кто за то, чтобы принять работу следствия?
Практически все подняли руки.
— Ольга — обратился к Туполевой Бойко — раздай, пожалуйста, заготовленные списки присяжных. Прошу внимательно рассмотреть их, и выступать по делу.
В течение получаса список согласовали, и собрание разошлось. Михаил раздал необходимые указания и разослал людей на задания. Говорить больше ни с кем не хотелось, хотя несколько членов совета и рвались к нему пообщаться. Под охраной разведчиков он двинулся к дому. Завтра будет очень сложный день.
Михаил медленно двигался по залитой солнцем улице. Рядом шли «прикрепленные» бойцы, Ярик Туполев и Витя Хазов. Друзьями атамана решено было до конца сегодняшнего дня не отпускать его никуда без охраны. На широкой заасфальтированной улице царило оживление. Народ или двигался в сторону площади, или собирался у домов небольшими группами. Михаил здоровался со старыми знакомыми и друзьями, или кивал новым. Нигде он не останавливался и на вопросы не отвечал.
У правления, чуть в стороне, стояли микроавтобусы с арестованными, за ними находился большой автобус с «коттеджниками». По приказу атамана сегодня все семьи с того поселка были взяты под стражу и
