С Нейрусом действительно творилось что-то неладное! Фокарсианский нейрокомпьютер поддерживал важные параметры бортовых систем, но делал это скорее машинально. Так происходит с человеком при потере сознания – он продолжает дышать, сердце бьется, организм выполняет миллионы рутинных функций, но процессы высшей нервной деятельности останавливаются.
Никогда ранее Антон не вторгался в физическое пространство Нейруса, но «Корпускул» двигался навстречу гибели! Он отчетливо понимал: корабль, пронизанный нервными тканями, по-прежнему управляем, мы еще можем спастись… нужно лишь шагнуть за грань, слиться с ним, стать кем-то иным – не человеком, сидящим в кресле пилота, не фокарсианской нейросетью, а… гибридной машиной?
Антон понятия не имел, сможет ли его рассудок выдержать подобную трансформацию.
Секунды промедления стали роковыми. «Корпускул» вошел в поток переплетенных между собой силовых линий, неяркая аура объяла обшивку, двигатели внезапно отказали, и корабль, медленно вращаясь, пересек границу опаснейшего явления!
Скелх вдруг пронзительно заверещал. Его кресло потеряло прочность, металл, композит и пластик неожиданно покрылись трещинами. Боб едва успел отстегнуться и кубарем откатился в сторону, прежде чем противоперегрузочная конструкция превратилась в серый порошок!
Рабочий сегмент первого пилота не пострадал в этом парадоксальном явлении. Антон застыл, будто восковая кукла. Казалось, разум человека покинул телесную оболочку, безвозвратно ушел в нейросеть «Корпускула».
В переоборудованном грузовом отсеке взбугрились мышцы, выстилающие пол, стены и свод помещения. Синхронно образовались десятки выростов. Кабели, незаметные на фоне плоти, оплетенные ею, приподнялись, разъемы вошли в ответные гнезда накопителей энергии.
Тускло зардели индикаторы.
В рубке раздался гул. Вибрировали мембраны, выращенные Нейрусом, затем послышался искаженный голос Антона, адресованный скелху:
– Боб… держись…
Неодолимая сила влекла корабль к центру сиреневого сгустка, где брала начало единственная вертикаль, уводящая глубже, в неведомую пучину гиперкосмоса.
Энергия резервных накопителей хлынула в бортовую сеть. Благодаря отчаянным действиям Антона «Корпускул» не превратился в потоки излучения, но изменить курс, вырваться он уже не успевал.
Скелх распластался на полу, ухватился гибкими конечностями за стойки, зафиксировался.
Живые экраны подернулись искажениями, начали пульсировать, изображение на них почти пропало, стало похоже на рельефный рисунок багровых воспаленных линий, очерчивающих лишь контуры явлений.
Пространство десятого энергоуровня внезапно растаяло.
«Корпускул» проваливался в бездну неизведанного.
* * *
Антон инстинктивно боролся за жизнь.
Уничтожающие рассудок ощущения едва ли находили аналогии среди опыта прожитых лет.
Пожалуй, схожие чувства должен испытывать человек, угодивший в трубу, по которой подается кипящая вода. Он несся в обжигающем потоке, испытывая мучительную боль, не имея ни малейшего представления, куда выведет этот путь.
Антон не знал, живо ли его тело, бьется ли сердце – на какое-то время многие обстоятельства утратили смысл.
Одиннадцатый энергоуровень!
Он попытался вырваться из потока, но ничего не вышло. Лишь ненадолго вокруг корабля проступили очертания уходящих в бесконечность огненных рек – межгалактические связи промелькнули и исчезли, а «Корпускул» проваливался все глубже.
Ослепительный свет внезапно хлынул со всех сторон.
Двенадцатый энергоуровень!
Антон ничего не видел, но ощущение падения в бездну не исчезло.
Гиперпривод пожирал энергию, реактор корабля вышел на сто процентов мощности, нестерпимый свет сводил с ума, выжигал сознание.
Внезапно стремнину, неумолимо влекущую корабль к центру сущего, пересек еще один энергетический поток!
Вездесущее сияние слегка умерило интенсивность, датчики корабля вновь заработали, позволяя различить, как энергии гиперкосмоса, сталкиваясь, гасят одна другую, теряя силу и мощь неодолимого течения, образуя подобие заводи.
Это был единственный шанс вырвать «Корпускул» из потока вертикали!
Рассудок Антона сейчас принимал явления, не пытаясь их осмыслить, ведь на любое действие ему были отпущены доли секунды, не больше.
Вот когда пригодился опыт изнурительных тренировок. За истекший год он научился интуитивно понимать энергетическую вселенную. Не производя сложных расчетов, он отключил от бортовой сети нужное число накопителей, а дальше вступили в действие незыблемые законы гиперкосмоса, о которых так много, упорно и терпеливо твердил скелх.
Вертикаль отторгла движущийся в ее потоке материальный объект, который больше не обладал достаточной энергооснащенностью.
«Корпускул» мгновенно переместило в пределы аномального явления, корабль вошел в неуправляемое вращение, двигаясь в зыбких границах огромного силового пузыря, образовавшегося на перекрестке мироздания.
Антон понимал: ощущения, передаваемые вестибулярным аппаратом, не имеют ничего общего с действительностью. Здесь придется вырабатывать новые понятия, но сейчас сгодятся и такие – упрощенные, утрированные.
Он включил двигатели ориентации. Вращение остановилось. Последующая серия импульсов вывела корабль на намеченный курс; в работу вступили маршевые секции, и «Корпускул» начал медленно удаляться в направлении заводи, где течение энергий ослабевало.
Там простиралось огромное технокладбище, основой которого служила… станция омни!
* * *
Вибрация.
Гулкая дрожь в переборках.
Неестественные, настораживающие скрипы, шипение стравливаемого под давлением воздуха, тонкая, едва различимая на слух капель.
Вдох.
Он вновь почувствовал себя сидящим в кресле пилота, хотя, если честно, уже не рассчитывал вернуться к привычному для человека мироощущению.
Землисто-бледный, похудевший, похожий на призрак, Антон открыл глаза, невольно щурясь от неяркого света.
– Боб?
Скелх не шевелился. Он ухватился четырьмя конечностями за вертикальные стойки и был похож на мифическую тварь, приговоренную к четвертованию.
Откуда наш рассудок черпает такие сравнения?
Дрожащие пальцы расстегнули страхующие ремни. Антон с трудом встал, опираясь о подлокотник.
«Корпускул» вошел в вакуумный док омнианской станции и теперь медленно дрейфовал вместе с ней, окруженный различными обломками.
Пошатываясь, стараясь не делать резких движений, Антон подошел к скелху, склонился над ним.
Дышит?
«Ну, теперь поговорим. Ты мне выложишь все!» – Антон осмотрелся, дотянулся до поврежденной жилы, свисающей от свода рубки, оборвал ее и, используя как веревку, связал скелха.
