Кок помолчал секунд пять, улыбнулся и протянул «м-м-м», непонятно, что имея в виду.
— А я только что с вылета. Напряженное дело было, скажу тебе! Фэйри едва не убилась, да я ее спас, представляешь?
На эту фразу он никак не отреагировал, еще глубже зарывшись в кадку. Я решил, что светская беседа в очередной раз не удалась. Собственно, начал-то я ее из чисто спортивного интереса, так как за все время слышал от Джуниора слов сорок, не больше.
— Слушай, Сян, меня тут Блад ждет. Что-то я его не вижу. Не подскажешь, где он?
— М-м-м… — ответил кок через некоторое время. — Кормсий тям.
Короткий толстенький палец задавал направление в сторону переборки. Никогда не мог понять, что на уме у этого человека. Более того, он навевал легкий холодок ужаса: а не отравит ли, с этой вот отсутствующей улыбочкой на устах?
Блад обнаружился ровно за указанной переборкой, в овощном отделении. Он прохаживался между огуречными террасами, читая что-то с экрана рамочного планшета.
— О, брат Андрей! — заметил меня он. — Заждался!
— Я только что с вылета. Вот даже переодеться не успел — сразу сюда, — оправдался я.
— Я все знаю, нечего извиняться! Ты очень достойно поступил, молодец. Видел, видел уже запись… Я в тебе не ошибся, ты отличный пилот! — Блад подошел ко мне вплотную и сделал широкий приглашающий жест рукой. — Прогуляемся? Есть разговор, а здесь… короче говоря, мне здесь нравится. Ты не против?
Я изобразил полное уважение к его вкусам, и мы начали прогулку меж грядок.
— Редактирую «Скрижали Праведных», — пояснил он. — Новое издание. Мой крест. Не читал еще?
— Нет, не довелось.
— Прочти обязательно! — Блад с какой-то особой убедительностью потряс планшетом перед физиономией вашего неумелого повествователя. — Я прямо сейчас скопирую тебе на коммуникатор… Или нет! У меня с собой книга! Чуть не забыл…
Он полез в карман своего смокинг-пиджака и добыл оттуда миниатюрный томик в черном матерчатом переплете.
— Прими же в дар сие словесное оружие! — торжественно изрек он, протягивая книжицу.
Я пробормотал слова благодарности и спрятал ее в карман на бедре. От проницательного ока Кормчего не укрылась моя скептическая мина.
— Ты зря кривишься, брат Андрей. Это совсем не то, что говорят о моей книге разнообразные пустозвоны. Это не цитатник Иеремии Блада, не шизоидный бред лос-анджелесских сектантов. Это вменяемая религиозно-политическая программа. Именно так: сначала религиозная, а уж потом политическая. Я убежден, что за самой жизнеспособной политикой должна стоять идея. А идея — это всегда вопрос веры, то есть вопрос религиозный.
«Интересно, зачем он меня позвал? Распропагандировать? Или пообщаться не с кем?» — подумал я, а вслух ответил:
— Я православный вообще-то. Если можно так сказать — православный гностик. То есть верю в могущество человеческого разума с Божьей помощью.
Видя, что Блад не торопится с ответной репликой, я продолжал:
— Я крест ношу и снимать его не собираюсь.
Блад помолчал, не останавливая шага. Гидропонная грядка кончилась, мы обогнули ее и потопали обратно вдоль другого ряда.
— Румянцев, ты за три секунды нагородил редкой чуши. Ты же образованный парень! Думай, что говоришь! «Православный гностик» — да разве такое возможно?! Или ты гностик, или ты православный. Я знаю, у вас, русских, это всегда серьезно. И потом, я тебя не собираюсь «перекрещивать», очень надо! Я уважаю право моих братьев на заблуждение. Но ты вспомни историю собственной страны. Неужели коммунистический проект двадцатого века, в который вы все так упорно продолжаете играться, не был религиозным проектом? Свобода, равенство, братство! Все люди равны! От каждого по способностям, каждому по потребностям! На словах русские коммунисты были православнее ваших попов, коих они же немало перерезали!
Зацепил меня Блад своей репликой про игры в коммунистический проект! Я вскинулся и, верный голосу присяги, кинулся защищать Родину на фронтах идеологии.
— Это вы, воля ваша, господин Блад… — Я хотел сказать «гоните», но вовремя осекся. Кормчий отлично знал русский, да и жаргон наш родной давно стал интернациональной ненормативщиной. — …Слишком сильно сказали! Двадцать седьмой век на дворе! Да, Россия идет по пути социального государства, но уж никак не коммунистического! Про остальные ведущие директории ОН и вовсе молчу.
— А ты азартен, Андрюша! — ответил Блад, и мне показалось, что это цитата, только вот я не понял откуда. — Социальное, социалистическое — это игра слов, сам должен понимать. Вы просто боитесь взглянуть правде в глаза, и это нормально. Большая часть… да что там, вся Великораса погружена в трясину ретроспективной эволюции!
— Это тут при чем? — не понял я. — Конкордия, Муром — ясно, но мы каким боком в этой трясине?
— При том, Андрей, при том. — Блад покачал головой. — Россия сейчас — двигатель большого корабля под названием Объединенные Нации. А заодно и его парсер, то есть мозги. И мозги эти ведут корабль куда? Да прямиком в двадцатый век. Точнее, они его туда давно привели. Да, по форме вы здорово отличаетесь от России советской эпохи, но суть одна. Да и форма, если подумать… Самое очевидное: Совет Директоров, который всем управляет. Это же калька, прямая калька Совета народных комиссаров вашего диктатора Сталина! Группы профессиональных менеджеров, стоящих над узкими направлениями, над ведомственными интересами, решающие стратегические задачи производства.
— Сталина?! Вы еще царя-батюшку вспомните! Директоры — это просто оптимальная форма управления промышленностью. И у нас нет никакого диктатора. А также нет коммунистической партии! — возразил я с жаром. С излишним жаром.
— Ты заблуждаешься, брат Андрей, — сказал Блад и улыбнулся. — То, что партия никак себя не называет, не значит, что ее нет. Просто кое-какие личности в вашей верхушке достаточно умны, чтобы не афишировать такие вещи. Учатся на ошибках прошлого! И диктатор у вас есть. И очень скоро он себя проявит, поверь мне.
— Это вам откуда известно? — опешил я. — Насчет партии и диктатора?
— Излишняя информация. Для тебя, — отрезал Блад. — Но я достаточно осведомлен, чтобы утверждать. Партия — неверный термин. Партия — это парламентское образование, отправленное на свалку истории! Есть некая могущественная группа. А если смотреть на Объединенные Нации в целом, то не одна. И у всех имеются свои интересы.
Я ошарашенно замолчал и молчал долго. Наконец я смог выудить из вихря мыслей самую зловещую и таинственную аббревиатуру:
