Таким образом, сержанты Артур Любимов и Алексей Карпухин на собственной шкуре вначале почувствовали и только потом узнали о существовании двухуровневого движения войск на Восток.
2
Принимая во внимание тот факт, что в случае раскрытия их истинных личностей любой из воюющих сторон, немцами ли или красноармейцами, они получат один и тот же приговор — расстрел на месте. Артур Любимов и Алексей Карпухин, как только узнали о том, что Минск захватили немцы, тут же съехали с основной магистрали Брест — Минск — Смоленск — Москва и начали передвигаться на Восток белорусскими проселочными дорогами и полным бездорожьем. И намеревались они это делать до тех пор, пока мотоциклом можно было бы еще пользоваться. До этих же пор они намеревались также оставаться в форме немецких связистов.
Мотоцикл давал им возможность относительно быстро продвигаться на Восток. Вот тогда-то Артур и Алексей оценили высокие качества и высокую проходимость тяжелого боевого советского мотоцикла К72. В течение недели между 20-м — 27 го мая 1942 года особо сильных дождей в Белоруссии не было, дороги были хорошо подсохшими и проходимыми. Но в белорусских лесах всегда можно было встретить дороги, которые оставались непроходимыми даже в самое засушливое время года. А иногда, чтобы обойти какую-либо деревеньку, уже занятую немцами, не воспользовавшись той или иной дорогой, означало, что нужно было бы делать стокилометровый крюк. Вот и приходилось им обоим корячиться, вытаскивая этот мотоцикл из очередной болотной трясины или совершенно размытой каким-либо потоком дороги. Но следует честно признать, что К72 большей частью самостоятельно справлялся с дорогой и позволял проезжать на Восток от 10 до 30 километров в день. Правда, к сожалению, эта дорога не всегда была прямолинейной, иногда приходилось уходить на двадцать — тридцать километров в сторону от дороги, чтобы затем, вернувшись на нее, продвинуться еще на два километра вперед.
Через три дня такого путешествия, Артур Любимов посмотрел на своего напарника и понял, что немецкое время их жизни снова подошло к концу, в бензобаке мотоцикла закончился бензин.
Чтобы дальше пробираться на Восток им следовало бы лучше снова превратиться в красноармейцев. Да и внешне выглядеть они стали так, как должен был выглядеть простой красноармеец, выбирающийся из окружения. Волосы на их головах неприлично отросли и превратились в деревенские лохмы, через могучую щетину на щеках и подбородке не было видно никакой кожи. Да, и к тому же немецкая форма на парнях сильно поизносилась, во многих местах она было порвана и истрепана до крайности. Теперь ни один человек, посмотрев на них, не признает в них представителей арийской нации. Артур мысленно и высказал все это своему другу и напарнику Алексею Карпухину. Тот в ответ посмотрел на Артура Любимова, чему-то улыбнулся, и полез на дно коляски за сидором, в котором была упрятана их красноармейская форма.
Через пятнадцать минут красноармейская форма снова была на их плечах и сидела на них так, словно стала их второй кожей. Правда, в плечах и в груди она уже немного им жала, но на бедрах имелась слабина, а вот башмаки с обмотками Артур и Алексей решили не одевать, немецкие сапоги в белорусских лесах оказались более комфортными и удобными, чем красноармейские башмаки в белорусских лесах. На поясных ремнях им пришлось просверлить две дополнительные дырочки, чтобы красноармейские галифе не сваливались по ходу движения. Только свои немецкие документы, почетную пристежку немецкого пехотинца и письмо командира 221-й охранной дивизии с благодарностью, они убрали в свой сидор на самое дно, подальше от чужих и любопытных глаз, в вдруг они когда-нибудь пригодятся.
Загнав ставший родным домом мотоцикл поглубже в кусты, сержант Артур Любимов взял на плечо обе винтовки СВТ40 и по обочине проселочной дороги направился на Восток. Вслед за ним поспешил сержант Алексей Карпухин с ДПМ на правом плече, готовый в любимую секунду поддержать огнем своего боевого товарища. В этот момент они оба и одновременно подумали о том, насколько это было удобно им мысленно переговариваться. Каждый из них знал и видел все то, что видели глаза товарища, не шевеля губами, они могли передать друг другу любую информацию, а мысленное сканирование позволяло им видеть, что происходит в круг них.
Следующую деревню, а в ней были немцы, они обошли далеко стороной, лесом. Сельчане сами придумали, как предупреждать своих красноармейцев окруженцев о том, что немцы находятся в деревне. На высоких шестах они вывешивали, якобы, для просушки только что постиранное постельное белье. Во многих случаях это предупреждение срабатывало, но бывало и такое, что доведенные до крайности и полностью истощенные красноармейцы заходили в деревни, с вывешенным для просушки бельем, за продуктами.
Во всяком случае, Артур и Алексей стояли на околице такой деревни и наблюдали за тем, как немецкая рота неторопливо разворачивалась, чтобы взять в окружение и прикончить группу красноармейцев на ее западной стороне. Эта группа вышла из леса и почему-то сразу же отправилась в деревушку без предварительной разведки, не обращая ни малейшего внимания на шесты с постельным бельем, отлично видимые с любых сторон деревни. Сейчас два немецких пулемета вели отсекающий огонь по группе, но позволяя красноармейцам от земли отрывать головы и вернуться в лес. Два отделения немцев с обеих сторон продвигались к лесу, чтобы там, у леса объединиться и окружить этих несчастных парней.
Ситуация с этими восемью красноармейцами была таковой, что, если они не вмешаются, то через двадцать минут с ними будет полностью покончено, два из них уже были ранены, а один убит. Оба сержанта тут же разошлись, Карпухин отправился к холму, откуда он мог бы вести прицельный и эффективный огонь из пулемета Дегтярева по ближайшему вражескому отделению, не позволяя ему соединиться со вторым отделением. Любимову же была нужна более высокая огневая точку, с которой он мог бы вести снайперский огонь по обоим немецким отделениям и по самой деревни. Под такую позицию можно было бы использовать крышу подсобного сарая, почему-то построенного в какой-то сотне от них метров.
Бегом Артур пробежал это расстояние и с большим трудом взобрался на крышу сарая, которой, как таковой уже не было, а осталась пара бревен, с который, лежа, можно было бы стрелять. Но, когда Артур выглянул за перекат крыши, то от удовольствия даже поцокал языком, перед ним открылась полная панорама боя. Алеха Карпухин сообщил, что готов открыть огонь. Артур тут же мысленно подтвердил и свою готовность к открытию огня.
