– Пусти… – бросив палку, несмело промолвил один из парней. – Мы больше не будем. Пожалуйста.
Сидевший у ног Лексы белобрысый главарь неожиданно дернулся, запрокинул голову и глянул на девчонку совершенно нормальными – только очень удивленными – глазами. Запинаясь, спросил:
– А что тут такое, Лекса? Ты с нами в футбол играешь? Ой! У меня, кажется, кровь…
– Сейчас перевяжу, – бросив настороженный взгляд на оставшихся мелких вражин, Алексия с удовлетворением отметила, что и те лишь моргали и удивленно оглядывались. А один рванулся к дереву:
– Пашка! Кто тебя так?
– Мы вроде играли, – рыжий Пашка был удивлен не менее других.
– Ой… больно! – дернулся белобрысый.
Алексия погладила его по голове:
– Терпи. Ничего, не истечешь кровью.
– Как же я так поранился-то, а? Ой! А с Пашкой что? Э-эй, Пашка! Ой, Лекса. Как хорошо, что ты мимо проходила. Спасибо, перевязала. Сами бы не смогли.
– Так, парни! – покончив с перевязкой, девушка взмахнула рукой. – Давайте-ка все подойдем ко мне и дружненько начнем вспоминать – что тут все-таки было?!
Что было – мальчишки сказать не могли. Помнили только, как играли в футбол, как забила гол Лекса, потом ушла… И еще вроде подошел кто-то, но вот кто – не помнили. Словно всем разом мозги отшибло. И зачем били палками Пашку – тоже сказать не могли. Не верили просто!
Внимательно выслушав Лексу, на Совете Выживших дружно решили, что все дело в каких-то особых Полях, которые иногда добирались до острова со стороны разрушенной дамбы. Отсюда – галлюцинации, необъяснимая агрессия и частичная амнезия.
– Хорошо хоть не поубивали друг друга, – покачав головой, заметил хозяйственник Леонид. – Вовремя ты, Лекса, пришла.
Командор на правах председателя тут же приказал Киру взять сколько нужно людей и завтра с утра тщательно осмотреть все развалины на Цитадельской дороге. Особенно у того места, где детишки играли в футбол.
– Болотник же там был уже. Может, и еще какая-то тварь пробралась. Будьте осторожны.
А вот Спайдеру на Совете не повезло. Решительным большинством голосов предложение Кира и Лексы привинтить роботу ноги отвергли, как несвоевременное и вредное. Кто, мол, знает, что у этого Спайдера на уме? Возьмет да сбежит. Или начнет бесчинствовать. Био – они такие!
* * *
Как-то словно само собой вышло, что о происшествии с юными футболистами Кирилл уже на следующий день во всех подробностях рассказал своему новому приятелю Нагу. А ведь поначалу и вовсе не собирался ни о чем таком говорить – просто крутились в голове мысли.
– Ничего не помнят, говоришь? – выслушав, шам задумчиво пошевелил щупальцами. – Да, верно, – это может быть какое-то Поле. Опасное! Притаилось где-нибудь и…
Еще с утра Совет выслал на Цитадельскую дорогу несколько десятков бойцов и огнеметный взвод со строгим наказом прошерстить все. И любое непонятное существо или поле без всякой жалости выжечь.
Увы, ничего подозрительного, кроме небольших зарослей хищной ивы, той самой, о которой уже докладывала Алексия, воинам обнаружить не удалось.
Приятели сидели в библиотеке, разговаривали. Заодно Кирилл искал обещанную шаму книгу. Никто их не тревожил, – разве что заглянула Лекса, да и та почти сразу ушла, сославшись на неотложные дела. Правда, сказала, что будет делать все, чтобы протащить в Совете решение о Спайдере. Кир был с нею полностью согласен.
– Странная девочка, – глядя в окно, негромко промолвил одноглазый. – Никак не могу ее…
– Вот! – обрадовано воскликнул Кир и протянул шаму потрепанную, с желтыми листками книжку – «Справочник тракториста-машиниста широкого профиля». – Это ты просил?
– Да.
Наг все стоял у окна, глядя на проходивших мимо людей. Он знал уже, что никого старше двадцати пяти в Кронштадте не осталось – эпидемия! Все вокруг были молоды: и Кирилл, и Лекса, и член закупочной комиссии Леонид, и сам председатель Совета Выживших Стефан… к которому шам очень хотел подобраться поближе. Наверняка командор знает куда больше кронштадтских тайн, чем Кир.
– Кто это? – глазные щупальца шама неожиданно дернулись, а в единственном оке скользнуло недоумение и плохо скрытый страх.
Десятник подошел ближе:
– Где?
– Вот, прямо. В пальто.
– Это Дайна, – узнав красавицу, улыбнулся Кир. – Ого! Кажется, сюда, к нам идет. Вот это здорово. Поболтаем!
Наг неожиданно смутился и, быстренько сославшись на дела, ушел, стараясь не столкнуться по пути с Дайной.
Красавица в самом деле заглянула в библиотеку. Попросила подыскать ей какой-нибудь старинный любовный роман.
– А то так скучно бывает вечерами одной, – голубые глаза Дайны подернулись пеленой легкой грусти. – Стефан всегда занят, а я… Даже поговорить не с кем. Ах, Кирилл, вы такой… такой… Я сниму пальто?
– Да, да, конечно.
Десятник засуетился, забегал. Приняв у гостьи пальто, повесил его сначала на вешалку, потом – на спинку стула, снова на вешалку. А кожаную, щедро расшитую бисером сумочку, предмет зависти всех местных девчонок, осторожно положил рядом, на старый письменный стол.
– Да не суетитесь вы так, – усаживаясь на предложенный стул, засмеялась Дайна. – Ой! Мы же на «ты», кажется. Или – нет? Так давай будем! У меня с собой, кажется, есть фляжка. Вот здесь… – девушка покопалась в сумочке. – Да, вот она! Ягодное вино. Стаканы здесь найдутся?
– Сейчас! Сбегаю!
– Стой! – приподнявшись, гостья подхватила молодого человека под локоть. – Выпьем так, прямо из фляжки. Был в старину такой хороший обычай – пить на брудершафт.
– На брудершафт?
– Я научу… покажу, как. Ах, жаль, чокнуться не получится… ну да ладно…
На Дайне было умопомрачительное платье, голубое, под цвет глаз, с голой спиной и плечами. От одного вида девушки, от ее томного взгляда Кир просто таял и уже почти не соображал, что делает.
– Садись… вот сюда, на стул… Он один здесь?
– Есть диванчик…
– Диванчик пока не нужен… А я вот сюда, можно?
Озорно улыбаясь, Дайна уселась прямо на колени Киру, обняв его за плечи рукой:
– За нашу встречу! – сделав глоток, она передала фляжку юноше. – Теперь ты…
Что больше пьянило – терпкое ягодное вино или сама красавица? Тонкая талия, золотистые волосы по плечам, пьянящие глаза цвета весеннего неба… Полные чувственные губы приоткрылись, густые ресницы трепетно вздрогнули. Голос гостьи упал, провалился до шепота:
– А теперь – целуемся. Такой уж обычай… брудершафт…
И вот здесь-то Кир почувствовал, что пропал! Упал, утонул в лазурном омуте глаз, прикоснулся губами к губам… обнял, чувствуя шелковистую теплоту кожи, биение сердца… волнительно вздымающуюся грудь…
