Он очень быстро потерял ощущение времени — все происходящее с ним и вокруг него слилось в сплошную кроваво-дымную ленту, разматывавшуюся перед его глазами. Гремело, ухало, горели подбитые танки, падали люди, и, казалось, простреленное небо вот-вот рухнет на истерзанную твердь и прихлопнет ее, припечатает, чтобы раз и навсегда покончить с творящимся на ней безумием.
Атаки айкров следовали одна за другой, и Максим собственными глазами увидел, как умеют воевать люди, с детства готовившиеся стать воинами. Островитяне атаковали умело и расчетливо; они не шли в бой стройными шеренгами под развернутыми знаменами, с пением боевых гимнов — они наступали мелкими штурмовыми группами, перебежками, от одной складки местности до другой, и пока одна группа перебегала, другая поддерживала ее плотным огнем, не давая защитникам поднять голову над бруствером окопа. Непрерывно била артиллерия; из лощин гигантскими насекомыми выбегали плоские и приземистые танки-амфибии, шустро перебиравшие гусеницами и плюющиеся снарядами, а если островитяне встречали упорное сопротивление, в воздухе тут же появлялись продолговатые чечевицы их летающих платформ и заливали узлы обороны струями горящего напалма.
Наркотическое опьянение не заставляло Детей Моря бездумно бросаться на пулеметы — боевые машины-берсерки действовали хладнокровно, отнюдь не спеша отдать жизнь во славу далеких побед, но безостановочно шли вперед, используя малейшую оплошность оборонявшихся. Мак, оставив командный пункт, метался по всей линии обороны: командиры частей, особенно офицеры-кадровики, сами знали, что и как надо делать, и бой перешел уже в такую фазу, когда толкать их под руку было не только бесполезно, но и вредно. Максим понимал, что от него как от полководца толку немного, зато появление Мака Сима на передовой имело смысл — его знали, и Максим почувствовал даже что-то вроде религиозного обожания: мы не можем не победить, если с нами сам. Кажется, подумал он, они считают меня богом или пророком… Ощущение при этой мысли у него были странные, однако Максиму некогда было разбираться в оттенках своих эмоций — айкры то и дело врывались на позиции, и тогда в окопах вспыхивали дикие рукопашные схватки.
И он стрелял, видя, как падают под его выстрелами серые десантники, и дрался, на все сто используя свои умения. Но с каждой минутой Максим все отчетливее понимал, что исход битвы решают вовсе не его умение ускоряться и способность справиться лицом к лицу с несколькими противниками. В Гремящей Излучине столкнулись сотни танков, тысячи орудий и десяток тысяч людей, стрелявших друг в друга, и один человек — пусть даже уникальный — слишком мало значил в круговерти такой битвы. Противостояние было коллективным, и победа могла быть только коллективной, а каждый отдельный боец, в том числе и Мак Сим, просто вносил в эту победу свой посильный вклад.
* * *
…К вечеру стало ясно, что островитяне берут верх. Линия обороны была растрепана и порвана в клочья; подкрепления, перебрасываемые к Гремящей Излучине Тоотом, таяли, как снег в кипятке, а за спинами оборонявшихся уже плескалась мутная река — их оттеснили к самому берегу. И Максим почти физически чувствовал, видел, как за лесистыми холмами уже готовятся прыгнуть вперед самоходки, несущие длинные тела ракет, чтобы метнуть на столицу атомное пламя. Какого черта, вяло подумал он, ну неужели Странник сам не может сбросить на излучину атомную бомбу, если уж ему и впрямь некому это поручить? Неужели будет лучше, если в ядерном огне сгорит огромный город? Рада, девочка, она сидит дома и даже не догадывается о том, что вот-вот произойдет…
Максим в отчаянии сжал автомат и тут вдруг почувствовал, что на поле боя что-то изменилось, причем резко. Он поднял голову и выглянул из неглубокого, наспех отрытого окопа.
Его поразила тишина — всю многоствольную канонаду из всех видов оружия как ножом отрезало. Он вгляделся — впереди, там, где залегли цепи островитян, готовившихся к последнему решающему броску, что-то шевелилось, но как-то вяло. По полю полз танк, полз лениво, дергаясь и бессмысленно поводя орудийным стволом, а потом вдруг вынеслась из-за холма летающая платформа, набрала высоту, зависла и камнем упала вниз. Полыхнуло. Громыхнуло.
Ничего не понимая, Максим привстал, вылез из окопа. Он стоял, пригнувшись, не вставая в полный рост, и увидел справа — там, где река выравнивала свое течение, — цепь желтых машин: очень знакомых машин с высокими решетчатыми конусами, увенчанными округлыми вздутиями. Вот оно, значит, как, подумал он. Ай да Странник — решил пойти с козыря: зачем нам еще одно лишнее радиоактивное пятно, когда можно…
За его спиной зашевелись бойцы, кто-то с громким щелчком передернул затвор.
— Не стрелять! — закричал Мак во весь голос, стараясь, чтобы его услышало как можно больше людей. — Передать по цепи — прекратить огонь! Не стрелять!
«Не стрелять… стрелять… лять…» — прошелестело по линии окопов.
— Приготовиться брать пленных! — крикнул он, надсаживаясь. — Пленных, я сказал! Командиры — ко мне!
Слева показалась еще одна цепь передвижных излучателей — с большого расстояния они выглядели безобидными желтыми жуками. Классика — какой там полководец древности втянул все вражеское войско в мешок, а потом ударил по нему с флангов? Кажется, это был римский полководец… Или не римский? Плохо я все-таки знаю историю, подумал Максим, никогда не интересовался этим предметом — подумаешь, дела давно усопших. Однако этому древнему воеводе до Странника далеко, Странник рассчитал все: и время, и место, и конус излучения — моих солдат не задело. Стоп, оборвал он сам себя, надо торопиться: поле вот-вот исчезнет. Наверняка Странник и об этом подумал, иначе как мы доберемся до айкров? Эти веселые ребята придут в себя, и все начнется сначала. Значит, вперед!
Со всех сторон к Максиму подбегали офицеры, получали распоряжения, козыряли и бегом бежали их выполнять. Особого удивления на их лицах Максим не заметил: излучатели в Стране Неизвестных Отцов — дело привычное, а как их использовать, есть, кому решать.
Зато сам Максим удивление испытал: после снятия депрессионного поля, накрывшего всю Гремящую Излучину, островитяне не забегали и не запрыгали, как ни в чем не бывало. Нет, они не захлебывались слезами и соплями — Максим хорошо помнил, что творилось в коридорах Центра, когда он переключил генераторы на депрессивное излучение, — но активности не проявляли никакой. Грозные воины сидели и лежали неподвижно, бросив оружие и глядя прямо перед собой застывшими, ничего не выражающими глазами. Их ставили на ноги, вытаскивали из замерших танков, встряхивали, связывали руки, сгоняли в толпу, а они вели себя смирно, как под наркозом. Хм, подумал Максим, похоже, Странник модифицировал излучение — раньше такой картины у попавших под него не наблюдалось. Верноподданные зомбировались, выродки выли и корчились от боли, но как только излучение снималось, все возвращалось на круги своя. А здесь эффект растянутый. Излучения-то уже нет, иначе мои бойцы тоже превратились бы в ходячие бревна. Интересно, как долго продлится у айкров состояние грогги? И есть ли среди них выродки, а если есть, то, как на них подействовала козырная карта Странника?
