— Думаю.
— Тебя это не радует? Ты ведь мечтал уйти из Службы, пойти учиться в Храм Великого Предела.
— Мечтал.
— Так в чем же дело?
— Не сейчас.
— Странно. Чего-то такого я и ожидала. Не понимаю я тебя, Бруно.
Девушка поднялась и засеменила в сторону сверкающей стеклами башни. Визкап так ничего ей и не ответил. Ему нечего было сказать.
За спиной Бруно затрещали кусты. Ветки раздвинулись, но никого не было видно, словно сквозь эфминею пробирался невидимка. А потом оранжевый куст вышагнул из аллейного строя и двинулся прямо на визкапа. Оставалось только порадоваться, что Линка ушла и не могла видеть ходячий куст.
Куст подошел к скамье вплотную и превратился в человека. На нем была оранжевая тога. Сандалии, стэлсы, спектр — имели тот же цвет, даже его волосы и те были выкрашены под цвет эфминеи. Оранжевый улыбнулся, приложил палец к губам, поднял визкапа со скамьи и повел к Пирамиде.
После знакомства оранжевый человек сказал:
— Бруно и Боно — хорошие имена для парочки клоунов в цирке. Тогда лучше называй меня вторым именем — Кассизи.
Боно Кассизи ткнул пальцем в желтую секирку на груди визкапа:
— Я вижу, ты из тех, кто тратит лучшие десять лет жизни на то, чтобы научиться головой разбивать кирпичи?
— Да. Это я умею.
— Я так и думал. И поэтому не в обиде, что ты отвлек меня от размышлений, хотя обычно я этого никому не прощаю. Да и занятие ты выбрал по умению. Хочешь удивить научный мир? Тогда пошли со мной. Без меня ты здесь пропадешь.
Бруно отправился за новым знакомцем с охотой. Щуплый, в узком спектре, по столичному нахальный, похожий на диковинную оранжевую птицу, он сразу понравился визкапу.
Еще в аллее Кассизи выпытал у Бруно причины его прибытия в Йозер и Пирамиду. К «йозеровской» легенде отнесся скептически (первым среди знакомых визкапу южан), а насчет научных планов только хмыкнул. О себе сказал кратко:
— Я логик. Простой логик.
Необычная не только по цвету, но и по отсутствию ранга тога ничего к этим словам добавить не могла.
На первом этаже Пирамиды Боно снял спектр. Удивительно, но глаза его были не оранжевыми, а самыми обычными, серыми с той стеклянной отстраненностью, которую визкап привык замечать у всех фанотиков.
Боно повел спектром в сторону снующих тог и изрек с великолепным апломбом:
— Перед тобой ученые. Они мертвы. Все это мертвая наука. Иди за мной, и я тебе покажу науку настоящую, живую.
И не успел Бруно опомниться, как его уже потащили по лестнице в подвалы Пирамиды. Они пробирались темными коридорами, натыкались на ящики, проходили глухими залами с задрапированными сценами, и все это время Боно не умолкал. Он рассказывал о созданной им новой науке — бородологии.
Оказывается, борода есть настоящее зеркало человека. Ее форма и размеры подчиняются открытым Кассизи законам и полностью раскрывают душу и судьбу бородоносителя. Ученый не может без тоги — это знак того, что его работа признается обществом и оплачивается стэлсами. Но и без бороды ему нельзя, ибо борода есть истинное лицо ученого.
Далее Боно привел подробнейшую классификацию бород от богоподобной полуокружности через подковообразность начальственности до бесформенности разбойных. Пожаловался на сопротивление его науке со стороны верхних этажей Пирамиды. Мол, бородология — наука новая, затрагивающая лица (и какие лица!), поэтому она и встречает столь яростный отпор со стороны ретроградов.
Оборвалась лекция треском сломанного спектра. Боно равнодушно покрутил два обломка перед своим лицом и отшвырнул их в сторону. Бог весть каким чудом, но он умудрился своими тонкими пальчиками пересилить стеллитовую пластмассу, из которой изготовлялись спектры. Но тут они очутились в шумной аудитории.
Сразу же на Бруно налетел первобытного вида кряжистый здоровяк с узким, мощным и скошенным лбом.
— Ого! Поздравляю! — заревел он. — У вас почти стэлсовая толщина ауры. Я должен обязательно поработать с вами.
Вцепившись в визкапа, он потащил его куда-то в сторону, да с такой силой, что отбиваться пришлось на пару с Боно. Места заняли поближе к выходу.
Зал бурлил. Видимо, шло обсуждение только что состоявшегося доклада. Тоги в аудитории были наперечет, зато бородология не испытывала недостатка в объектах исследования. Каждый второй из присутствующих красовался бородой.
Наконец объявили доклад Боно Кассизи «Новое в бородологии». Характерным жестом поглаживая подбородок (сам-то оранжевоголовый был идеально выбрит), Боно стал излагать результаты своих последних исследований.
Поначалу докладчик задался вопросом, что есть борода вообще. Образ? Рама лица? Личина? Суть? И тут же заключил — последнее! Именно — суть. Затем уточнил классификацию бород, по ходу размышлений отметил сходство клинообразных бородок художников с бородкой дьявола, этого помощника Владыки Царства Мертвых, и вдруг сделал парадоксальный вывод: у бороды есть знак! Бороды могут быть как положительными, так и отрицательными, а следовательно, на этой основе возможно различение добра и зла.
Здесь Боно полез в такие дебри, что визкапу оставалось только перевести взгляд на слушателей. Физиономии у всех были самыми серьезными, особенно у бородачей.
Бруно попытался придать своему лицу столь же умное выражение. Не получилось. А когда стало получаться, с веселым ужасом почувствовал, что от чужой, непривычной гримасы, от речей с кафедры, от насупленных физиономий вокруг он тихо и с удовольствием начинает сходить с ума. И это ему нравилось.
Сегодня ему нравилось все.
Глава 14
ЗАГАДКА БОРОДОЛОГИИ
Научный руководитель пришелся Бруно по душе. Мэтр Слотисий оказался высоким добродушным толстяком. В нем все было округлое: плечи и живот, мысли и фразы. Разумеется, и в бороде, закрывающей подбородок шерстяным яйцом, не было ни одного резкого угла. Что означал сей волосяной полуэллипсоид в бородологической классификации, Бруно не представлял, да и сомневался, что ответ знает даже сам творец бородологии. Бороды такой формы, как у Слотисия, не было больше ни у кого.
Беседовали в аудитории на одном из средних этажей Пирамиды. В этом Юг не знал исключений: этаж всегда соответствовал рангу хозяина помещения, его месту в иерархии. Наклонная трапеция стены-окна показывала обычный йозеровский вид — башни, висячие парки и лимонные дворцы.
Саму «идею» гибельности Стены Слотисий понял влет. И на этом мэтр не остановился. Он мигом ее углубил философски, оснастил концептуально, закрепил исторически и развил до аркейских масштабов. Казалось, в его большом теле помещались все концепции, факты, гипотезы и теории, которые наука Юга накопила за тысячи лет.
