Ну что ж, милая, тебя никто не зазывал в этот лесок…
Мужчина облизнул пересохшие от возбуждения губы, вынул из кармана нож и в два бесшумных прыжка настиг девушку, беззаботно любовавшуюся пятнами солнечного света на узорчатой листве. Но вдруг вскрикнул, выронил нож и схватился за шею. Заслышав шум, девушка недоуменно оглянулась.
После она рассказывала охающим и ахающим подружкам, как огромная черная птица вдруг опустилась на странного незнакомца, который давно шел за нею, Хари, «видимо стесняясь познакомиться». Птица в один миг опутала этого чудака какими-то клейкими нитями, тяжко забила исполинскими крыльями и канула в полуденную синеву, унося безжизненное тело, словно гриф ягненка.
Эриния держала курс строго на юго-запад, туда, где располагался региональный центр психиатрической реабилитации. У «страж-птицы» был законный повод гордиться собой. Много месяцев она выслеживала чудовище, но чудовище знало об этом и тщательно скрывало свои следы. Слишком много запахов источал тропический лес, чтобы можно было с уверенностью проследить быстро рассеивающуюся цепочку феромонов, оставляемую в воздухе человеком, который был страшнее любого хищника. Но сегодня все изменилось: в голографической памяти эринии сама собой вдруг возникла новая и чрезвычайно точная биохимическая модель обследуемого ландшафта.
Отворив дверь, Николай Иванович понял, что уже не сможет осуществить задуманное. С некоторых пор он носил с собой ампулу с цианом, а сегодня почти решился, вздумав напоследок взглянуть на родной НИИ, порога которого не переступал почти сорок лет, на самом взлете научной карьеры оказавшись не у дел. Впрочем, как и большинство коллег. Собственно, от института остался лишь административный корпус, да и то основательно перестроенный и переоборудованный. Но все равно, сохранился в этих стенах неуловимый отзвук прошлого. Отзвук Больших Открытий, как сказал бы Владька Греков, скончавшийся от рака то ли пятнадцать, то ли уже все двадцать лет назад.
Ах, Владька, Владька, как же тебя не хватает…
Дрогнувшей рукой Николай Иванович вынул смятый носовой платок и отер лицо, пытаясь сквозь затуманившиеся контактные линзы разглядеть вестибюль.
И откуда столько влаги?.. На улице мороз, а я потный, как боров…
В гулком, залитом холодным, немигающим светом криптона вестибюле маялся еще кто-то, нетерпеливо постукивая тростью.
Знакомой, кстати, тростью…
Вглядевшись, Николай Иванович попятился к выходу. Но не успел.
– Коля… Синицын!
Николай Иванович обреченно выдохнул и шагнул навстречу ковыляющей фигуре.
– Привет, старина! Вот уж не ожидал, что ты заглянешь!
– Здравствуй, Семен, – неохотно пробормотал Николай Иванович. – Так это твоих рук дело?
– Ну-у, без меня не обошлось, – самодовольно ухмыльнулся Кирсанов. – Пришел я в этот их Совет и говорю: давайте восстановим наш НИИ! Ведь когда-то даже ЦРУ им шибко интересовалось… Они, правда, советчики-то нынешние, насчет ЦРУ не очень поверили, но ответ дачи сразу: а давайте, говорят, только кто в нем будет работать? А я им: как кто? Соберу старичков, кто еще жив. Тем более что старички сейчас в полном порядке – при титановых зубах и прочих протезах… Полвека еще проскрипим, ежели любимым делом будем заниматься! Короче, уговорил. И вот – видишь!
– Вижу, – кивнул Николай Иванович.
Ничего он не видел.
– Э-эх ты, кандидат технических наук Синицын, – без всякой издевки покачал сединами давний научный противник. – Вот как поднимешься в свою двухсотку, тогда увидишь!
– В двухсотку?! – жалко пробормотал Николай Иванович, рука его невольно скользнула в карман пальто и сжала заветную ампулу.
– Ага, проняло…
Кирсанов вдруг обнял за шею бывшего недруга и прижался морщинистым лбом к такому же изборожденному, словно марсианская Долина Маринера, до которой они так и не добрались тогда, в начале 90-х минувшего века, лбу.
– Ничего, ничего, старина… Не стесняйся слез. Мы дожили, мы вернулись… Жаль, что Владька недотянул…
– Постой! – Николай Иванович отстранился. – Постой! Они, значит, нам тут Дом неюного техника устроили?! Дескать, чем бы престарелое дитя ни тешилось, лишь бы не вешалось… Так, что ли?.. Ведь космонавтику закрыли, Семен. Начисто!
– Пилотируемую, Николай, закрыли – это верно, – ничуть не смутясь, ответил Кирсанов. – Но мы-то с тобой беспилотной занимались! Понял?
– Ну, – недоверчиво выдавил Николай Иванович.
– Баранки гну, старая ты калоша! Ты что, новости МСФ не слушаешь?! Принято решение о терраформировании Марса! Это огромный проект, всепланетный! И нашему скромному НИИ в нем отводится важнейший участок!..
Кирсанова понесло. Уж не вообразил ли старый хрыч, что он опять институтский парторг, а катээн Синицын – комсомолец, которому надо спешно вправить мозги по партийной линии?
– Ладно, Семен, не заводись. – Николай Иванович усмехнулся в бороду. – Ты не на собрании… Ты мне лучше вот что скажи. Кто из американцев участвует? Я имею в виду стариков, разумеется…
– Билли Гувер из бывшего НАСА, Хортон из МТИ, Причард из Гарварда… Еще кто-то, всех не упомнишь…
– Ага, старые лисы, – удовлетворенно покивал Николай Иванович. – С такой командой мы и до Джупа доберемся.
– Мы пойдем мимо и дальше! – Кирсанов в восторге грохнул щегольской своей тростью об мраморную мозаику пола. – Эх, Николай, – добавил он растроганно, – думал ли ты, что опять будем жить при советской власти, да еще работать с этими спесивыми америкашками в одной упряжке?..
Узел исчез за горизонтом, но одна из нитей незримой паутины глобальной М-связи протянулась и к Александру. Теперь он никогда не будет одинок. У него есть Ирма и все сонмище механоргов в придачу. И каждый из них, где бы ни находился, перестал мыслить и действовать в одиночку. Детища корпорации «МС», населившие и изменившие мир, обрели коллективный разум.
Вот тебе и самая скучная модель…
Ну здравствуй, «Новая Атлантида»! Ты даже не континент, а целый мир, всплывший из пучин холодной безысходности и черного отчаяния…
Александр брел сквозь пустоту почти не заселенного еще Виртуача, рассеянно наблюдая за вспыхивающими то справа, то слева фантомами, которыми изобретательная Ирма иллюстрировала сухую цифирь статистического массива. Количество несчастных случаев сократилось вдвое. Данных по самоубийствам практически не поступало, убийства же неуклонно становились кошмаром прошедших времен. Идиллию «Свежих» воздуха» статистика не подтверждала, но и черный ужас «Хорька в курятнике», слава богу, остался далеко…
