Особенно из-за тех карпатских крестьян. Нет, безусловно, эта серия экспериментов далеко продвинула его в понимании некоторых вопросов. Однако было очевидно, что мировое научное сообщество очень негативно отнесется к смерти почти двухсот человек, среди которых были женщины и дети. А что отвечать придется, Эберхард не сомневался. Он был совсем не глуп и видел, что война с Россией обернулась полным крахом. И давно бы уже сбежал, но замок, в котором размещалась его лаборатория, превратился в настоящую тюрьму. Допустим, у него еще были неплохие шансы обмануть охранников. Но его помощники, разумеется, не дадут ему ускользнуть. Даже оставаясь в лаборатории один, Эберхард чувствовал, что за ним наблюдают.
А еще жуткая способность этой женщины двигаться совершенно бесшумно и неожиданно возникать за спиной, словно чертик из табакерки!
— Вот вы где, профессор.
Эберхард дернулся и прижал руку к груди, машинально удерживая едва не выскочившее сквозь ребра сердце. Вспомнишь черта… Он медленно повернулся к женщине и холодно произнес:
— Фрау Эльза, вы прекрасно знаете, что у меня больное сердце. Если вы не прекратите надо мной издеваться, то все закончится инфарктом. И вы будете над моим хладным телом объяснять фюреру, почему его приказ не выполнен.
Женщина выслушала отповедь профессора со снисходительной улыбкой и небрежно взмахнула рукой.
— Бросьте, Эберхард. Кому объяснять? Какой фюрер? Через пару месяцев в Берлин войдут либо русские, либо американцы. И фюреру стоило бы молиться, чтобы вошли русские. Говорят, расстрел куда менее болезненная процедура, чем виселица.
Профессор обмер и испуганно покосился на эсэсовцев у двери. Но толстяк равнодушно ковырял в носу, а тощий пожирал глазами ягодицы Эльзы, обтянутые явно слишком узкими для нее брюками и тоже ничего не слышал.
— Вы с ума сошли? Не знаю, кто вам покровительствует, а меня отправят в крематорий только за то, что я слушаю такие разговоры!
Эльза подошла к письменному столу, за которым обычно работал профессор, и стала деловито вытаскивать из ящиков папки с результатами экспериментов. Она быстро проглядывала их и некоторые откладывала на стол, а остальные бросала на пол. В результате такой сортировки на столе вскоре осталось с дюжину папок, а на полу образовалась внушительная куча из рассыпавшихся документов.
— Вот как, — проворчал Эберхард. — Мы бежим?
— Это очевидно, не так ли? — хмыкнула женщина, подступаясь к шкафу со старыми документами. — Линия фронта уже в десяти километрах западнее, мы в тылу русских войск. Единственная причина, по которой замок еще не взяли штурмом — минные поля. И еще то, что он, в общем, ничего не значит в общей картине наступления. Завтра-послезавтра подтянут артиллерию и тогда замок продержится не дольше часа.
Эльза озвучила мысли самого профессора, но он почти не слушал ее. Все внимание Эберхарда было сосредоточено на папках, оставшихся на столе. Сначала он решил, что его помощница… хотя, какая, к чертям, помощница! Решил, что Эльза отбирает данные о наиболее удачных экспериментах. Такие иногда тоже случались.
По правде сказать, Эберхард давно уже перестал понимать суть того, чем занимается. Появившись впервые у него в лаборатории, помощники предъявили профессору культуру спор неизвестного науке растения. И отчеты о нескольких сериях экспериментов над людьми. Только над людьми — как выяснилось, на животных, даже на обезьян, споры не действовали никак. Люди же, будучи инфицированы этими спорами, заболевали и вскоре умирали. Но не все. Второй помощник — долговязый громила, совершенно не похожий на ученого — некогда заразился этими спорами и выжил. Профессор сам убедился, что Клаус обладает чудовищной силой и ловкостью. Их нельзя было списать только на его физические данные. К тому же, ткани «помощника» обладали повышенной способностью к регенерации. Порез сантиметровой глубины исчез на его предплечье уже к следующему утру. В общем, Клаус практически воплощал мечты Эберхарда о сверхлюдях. За исключением того, что был полным идиотом. Нет, он не пускал слюни, знал какой ботинок на какую ногу надеть и как пользоваться столовыми приборами. Но делал только то, что говорила ему Эльза. Не получив от нее указаний, Клаус мог часами сидеть неподвижно, глядя прямо перед собой.
Идеальный солдат. То, что требовал от Эберхарда фюрер.
Проблема была в том, что Клаус пока оставался единственным выжившим носителем спор. Точнее, по словам Эльзы, был еще один — японский рыбак. Но он так и жил где-то у себя в Японии. Эльзе был не нужен неуязвимый раб, ей была нужна работающая методика. Она искала способ так подготовить человека, чтобы споры меняли организм безболезненно. Впрочем, она согласна была даже на то, что бы инфицированные люди болели — лишь бы выживали.
Над этой проблемой и работал Эберхард. Но не особо удачно. Подопытные не выживали — как бы их ни готовили, как бы старательно потом ни лечили. Эберхард изучил Клауса буквально до последней клеточки, пытаясь понять, чем он отличается от остальных. Но споры так основательно перестроили его организм, что уже было невозможно понять, что было врожденными особенностями парня, а что — результатом инфицирования.
Пока самыми большим своим успехом Эберхард считал несколько случаев, когда состояние подопытных удавалось ненадолго стабилизировать. Вот эти-то папки и должна была, по его мнению, отбирать Эльза. Но, присмотревшись, он понял: результаты этих экспериментов тоже оказались в общей куче на полу. А на столе… Эберхард выругался, сообразив, что за дела откладывает Эльза. Те, в которых были упоминания о ней.
— Вы бросаете все? — он посмотрел на женщину с удивлением. — Даже не попытаетесь продолжить эксперименты после войны? В конце концов, и американцам и русским тоже нужны такие солдаты! Это же не последняя война, люди всегда будут воевать! Мы могли бы предложить эти данные в обмен на амнистию.
— Отстаньте, профессор, — буркнула Эльза, продолжая копаться в шкафу. — Мне некогда объяснять. Да и смысла нет.
Эберхард почувствовал слабость в коленях. Он хотел убежать, но на лестнице раздались тяжелые мерные шаги, и в лабораторию вошел Клаус. Его костюм был слегка помят, слева над лацканом виднелась круглая дырка, вокруг которой расплылось пятно крови. Громилу это, похоже, не беспокоило.
Эльза отвлеклась от своего занятия, посмотрела на Клауса. Тот кивнул.
— Ваш приказ исполнен в точности.
— Ты всех нашел?
— Двадцать четыре солдата на стене, двадцать в комнатах отдыха, девятнадцать в госпитале. Шесть офицеров в своих комнатах. Один в комнате с радиостанцией плюс один радист. Два повара в кухне. Снайпер в башне замка. Осталось двое здесь.
