— Конечно, мастер, — сказала Нен Йим. — Я лишь имела в виду, что мы еще не преобразили их. Но мы это сделаем.
— Да, сделаем, — согласилась Межань Кваад. — Я подчеркиваю: именно мы. Ты знаешь, почему ты стала адептом, Нен Йим? Ты знаешь, почему ты здесь, а не занята устранением мутаций в метаноулавливающих рекам-фортепах разлагающегося мау луура?
— Нет, мастер.
— Потому что я видела твою работу в эндокринной галерее “летающего мира” “Баану Кор’н”.
Нен Йим потупилась и придала парику форму смущения.
— Я лишь сделала то, что нужно было сделать, — сказала она.
— Ты все сделала оптимально. Многие ограничились бы разложением тии, но ты пошла дальше. Ты применила протокол Вал Эг, хотя он никогда не использовался в эндокринной галерее.
— Я подумала, что это улучшит проницаемость внешних осмотических мембран…
— Да. Традиция и соблюдение правил имеют абсолютное значение в нашей работе, но все же чрезмерное увлечение ими может привести к ограниченности мышления. Мне нужны находчивые адепты, которые сумеют использовать священные, неизменные знания по-новому. Ты понимаешь?
— Надеюсь, мастер, — осторожно ответила Нен Йим. В горле возник маленький комочек страха. Что, если мастер знает?
Но она не могла знать. Если бы она знала, что Нен Йим погрязла в ереси, она никогда бы не стала повышать ее в должности ее. Разве что она сама…
Нет. Только не мастер Межань. Это невозможно.
— Не надейся, — сказала наставница. — Знай, и пойдешь далеко. Видишь? Как ты сказала, по прошествии многих поколений мы держим сегодня на кончиках пальцев целую новую галактику, полную жизни. Настало время продемонстрировать, для чего нас предназначил Йун-Йуужань.
Нен Йим рассеянно кивнула, снова засмотревшись на дамютеки. Они уже проклевывались сквозь защитные оболочки и начинали расширяться, чтобы вырасти в высокоспециализированные поселения формовщиков.
— Идем, адепт, — сказала мастер. — Пришло тебе время получить руку.
— Так скоро? — удивилась Нен Йим.
— Наша работа начнется завтра. У нас есть один из джиидаев, ты знаешь. Всего один, но должно быть больше. Сам верховный владыка Шимрра внимательно следит за тем, что мы делаем здесь. Мы его не разочаруем.
***
Нен Йим ступила из церемониальной купели и закуталась в плотный узит. При ее прикосновении одеяние туго обвилось вокруг ее стана, и она ощутила покалывание, когда его усики вошли в ее поры. Это был не узит для всей кожи, а укороченное одеяние, оставлявшее руки и большую часть ног открытыми. Нен Йим пригладила назад короткие черные волосы и протянула перед собой правую руку, глядя на нее словно в первый раз, а не в последний. Затем она проследовала за служителем, который отвел себя в темный грот Йун-Не'Шель, где ожидала наставница.
В гроте пахло рапой и маслом. Пещера была тесной и влажной и слегка реагировала на прикосновения. Грот был дальним родственником йаммоска; все, что посетитель чувствовал, находясь в этой камере, усиливалось и возвращалось к нему обратно.
Так и теперь, от собственного рвения и от трепета кровь стучала у Нен Йим в жилах. Она встала на колени перед пастью грота — дырой величиной с кулак, окруженной массивным кольцом мускулов. Без колебаний и дрожи она сунула руку в отверстие.
Какое-то время ничего не происходило. Затем из трубок выскользнули зубы — восемь резцов — и впились в ее запястье.
На челе выступили капли пота. Она подчинилась боли. С неторопливостью ледника зубы погрузились в мягкую ткань и заскрежетали о кость. Губы время от времени смыкались, чтобы слизать кровь. Грот послал ей обратно усиленную боль, и ее дыхание прервалось. Нен Йим потеряла чувство времени; каждое нервное окончание в ее теле было обнажено, как будто усики ее одеяния превратились в терзающие иглы.
Но наконец зубы сомкнулись в центре ее запястья; она почувствовала, как они клацнули. Нен Йим сделала долгий успокаивающий вдох-выдох, чтобы приготовиться к тому, что будет дальше.
Это случилось быстро. Внезапно пасть повернулась на девяносто градусов. Рука Нен Йим дернулась следом всего на градус или два, и затем ее кисть оторвалась, оставив кровавую рану. Нен Йим подняла культю вверх и уставилась на нее в тупом удивлении. Она почти не осознавала, что служитель обнял ее за плечи и ведет к темному бассейну в центре грота.
— Я могу это сделать, — прошептала Нен Йим. Она встала на колени у края бассейна, голову мотало из стороны в сторону. В воде плавали темные тени — пятиногие существа, жадно бросившиеся на запах ее крови. Она опустила кровоточащую культю в воду.
Нен Йим думала, что ее тело никогда не испытает большей боли, чем та, что уже была. Она ошибалась. Боли в руке не было вовсе, а был мощный спазм, выгнувший ее тело дугой и заставивший ее корчиться на полу. Она не видела тварь, вцепившуюся в ее запястье. В какой-то ужасный момент она даже не хотела, чтобы это случилось. В голове взорвалась яркая вспышка света, и дальше она не помнила ничего.
Она очнулась, и из глаз полились слезы стыда. Словно сквозь туман Нен Йим увидела стоящую над ней наставницу.
— В первый раз еще никто не выдерживал этого без кратковременного обморока, — сказала она. — В данном случае в этом никакого позора. Если ты когда-нибудь получишь руку мастера, все будет по-другому. Но ты будешь готова.
Рука. Нен Йим поднесла ее к глазам.
Она все еще усаживалась на свое место; густой зеленый секрет обозначал границу между кистью и ее запястьем. Рука имела четыре узких пальца и один большой палец, все они торчали из тонкого, но гибкого щитка, служившего теперь тыльной стороной ладони. Пальцы и ладонь покрывали тысячи крохотных сенсорных узелков. Два самых удаленных от большого пальцев заканчивались маленькими щипчиками. Ближайший к большому палец имел тонкий, острый выдвижной коготь.
Нен Йим попробовала пошевелить пальцами; ничего не вышло.
— Понадобиться несколько дней, чтобы срослись нервные окончания, и потом еще некоторое время, чтобы твой мозг привык к сделанной модернизации, — сказала наставница. — Радуйся, Нен Йим — теперь ты воистину адепт. Ты поможешь мне формировать джиидай и принесешь славу нашей касте, нашему домену и народу йуужань-вонгов.
Энакин залез еще глубже под корни болотного дерева. Погрузившись в воду по самый рот, он вглядывался сквозь переплетенные ветви в обманчивое небо.
Поначалу он думал, что ошибся, что шум наверху — это плод его воображения, но потом над зловонным подковообразным озером, где он скрывался, прошла какая-то тень — слишком большая, чтобы принадлежать любой из местноых птиц.
