— Это нечестно, — сказала Берта. — С тех пор, как существует мир, кто-нибудь предсказывал это?
— Мы — избранный народ, — ответил Анелевич, пожав плечами. — Но мы избраны не для этого.
— Кстати сказать, разве не ожидается проезд грузовой колонны ящеров через город примерно через полчаса? — спросила Берта. Поскольку именно она добыла эту информацию, вопрос был риторическим. Она улыбнулась. — Может быть, пойдем и посмотрим кое-что забавное?
Предполагалось, что колонна направится на север по Францисканской улице: ящеры, пытавшиеся отрезать базу от передовых германских частей, наступающих со всех сторон, нуждались в подкреплении. Ящерам не везло. Любопытно, что они будут делать, когда поймут, почему им так не везет? Впрочем, лучше бы любопытство осталось праздным.
Евреи и поляки стекались к перекрестку Инфланцкой и Францисканской улиц, они стояли на тротуаре, болтали, торговались и занимались какими-то делами, как и в любой другой день. Эта сцена, словно пришедшая из довоенного времени, имела лишь одно отличие от прошлого: многие мужчины — и некоторые женщины — за спиной или в руках носили винтовки. Обман в эти дни вел к быстрому и строгому наказанию.
Минут за пятнадцать до проезда колонны полицейские — евреи и поляки — попытались очистить улицу. Анелевич смотрел на них, в особенности на евреев, с нескрываемым отвращением. Евреи-полицейские — их правильнее было бы назвать бандитами — были преданы Мордехаю Хаиму Румковскому, который стал старостой евреев еще во времена, когда лодзинское гетто было в руках нацистов, и продолжал управлять ими при ящерах. Евреи-предатели, как и прежде, носили длинные пальто, кепи с блестящими козырьками и красно-белые с черным повязки на рукавах, выданные еще немцами. Они раздувались от сознания собственной значимости, но все остальные презирали их.
Полицейские не очень-то преуспели в очистке улиц. Из оружия у них были только дубинки, оставшиеся с тех времен, когда в Лодзи хозяйничали нацисты. Разгонять ими людей с винтовками было непросто. Анелевич знал, что еврейская полиция просила у ящеров оружие. Но все, что существовало до прихода ящеров, было для них неприкосновенно, словно Тора: ничего не менять, ни во что не вмешиваться. Полиции пришлось обходиться без огнестрельного оружия.
Старый еврей, управлявший телегой, груженной столами, поставленными друг на друга по четыре и пять штук, попытался пересечь Францисканскую улицу по Инфланцкой, в то время как поляк, водитель грузовика, ехал по Францисканской с грузом пустых молочных бидонов. Поляк попытался снизить скорость, но, похоже, у него были не в порядке тормоза. Грузовик врезался в телегу старого еврея.
Грохот, который поднялся после столкновения, был громче, чем шум самого столкновения. Задний борт грузовика был не очень хорошо закрыт, и молочные бидоны посыпались на мостовую и раскатились в стороны. Как мог видеть Мордехай, столы на телеге тоже не были закреплены и повалились на землю. Некоторые поломались.
Могло показаться чудом, но возница телеги не пострадал. Удивительно проворно для старика он соскочил со своего сиденья и побежал к грузовику, выкрикивая ругательства на идиш.
— Заткнись, проклятый жид! — отвечал поляк на родном языке. — Вонючий старый христоубийца, напрасно тратишь нервы на крик.
— Я ору из-за твоего отца, пусть даже твоя мать и не знает, кто он, — парировал еврей.
Поляк выскочил из кабины и набросился на еврея. Через мгновение они уже катались по земле. Народ сбегался к месту ссоры. Здесь и там люди нападали друг на друга и начинали новые стычки.
Полицейские — и евреи, и поляки — яростно свистели, стараясь разогнать толпу. Некоторые были втянуты в кулачную драку. Мордехай Анелевич и Берта Флейшман с интересом наблюдали за расширяющимся хаосом.
В этот хаос и въехала колонна ящеров. Некоторые грузовики были инопланетного производства, другие — человеческие, конфискованные. Грузовик ящеров начал сигналить — звук был такой, как если бы ведро воды вылили на раскаленную докрасна железную плиту. Загудели и другие машины, шум получался поистине устрашающий.
Никто на улице не обратил на него ни малейшего внимания.
— Какая жалость, — сказал Мордехай. — Похоже, что у ящеров опять задержка.
— Это ужасно, — сказала Берта таким же торжественным тоном. Они оба засмеялись. Берта продолжила тихим голосом. — Сработало даже лучше, чем мы ожидали.
— Пожалуй, — согласился Анелевич. — Ицхак и Болеслав оба заслуживают тех статуэток, которые американцы каждый год дают своим лучшим киноактерам.
Карие глаза Берты Флейшман заморгали.
— Они не смогли бы сыграть лучше, если бы репетировали несколько лет, не так ли? Остальные наши люди — да и люди из Армии Крайовой, — отметила она, — тоже действуют прекрасно.
— Да, в этой толпе большинство людей или наши, или из польской армии, — сказал Мордехай. — А в противном случае мы получили бы настоящий бунт вместо спектакля.
— Я рада, что никто не снял со спины винтовку и не пустил ее в ход, — сказала Берта. — Ведь не все знали, что это игра.
— Твоя правда, — сказал Анелевич. — И полиция, и водители грузовиков ящеров тоже этого не сделали. — Он показал в конец длинной колонны застрявших автомобилей. — О, смотри. Некоторые как будто стараются повернуть и использовать другую дорогу, чтобы выехать из города.
Берта заслонила глаза рукой, чтобы лучше видеть.
— Да, это так. Но, похоже, у них еще будут неприятности. Я вот думаю о тех, кто все это затеял. Кто бы он ни был, он сумел спешно вывести на улицу большое количество людей.
— Это определенно так. — И Мордехай улыбнулся ей. Она ответила ему улыбкой. Пусть она и не красавица, но ему нравилось, как она выглядит, когда радуется, как в этот раз. — Я думаю, эти несчастные грузовики еще долго не смогут никуда уехать.
— Боюсь, что ты прав. — Берта театрально вздохнула. — Какая жалость!
Они с Мордехаем снова рассмеялись.
* * *
Конечно, ящеры были, мягко говоря, не великанами. Но даже среди ящеров Страха был коротышкой: рослый девятилетний мальчик мог смотреть на него свысока. Впрочем, среди ящеров, как и среди людей, рост не влиял на силу личности. Каждый раз, когда Сэм Игер начинал разговор с бывшим командиром корабля «106-й Император Йоуэр», через пару минут он забывал, что Страха ростом ему по пояс.
— Не сдавшись сразу, вы, Большие Уроды, создали Атвару, адмиралу с тухлыми мозгами, проблему, которую он не в состоянии решить, — заявил Страха. — В свое время я убеждал его нанести серию ударов против вас, ударов настолько сильных, чтобы у вас не было иного выбора, кроме как подчиниться Расе. Прислушался он ко мне? Нет!
