Николай только встряхнул головой. Вид у него был растерянный, похоже, еще никто доселе не провел с ним столь продолжительного поединка. Сочувствие и безжалостность к юноше представляли собой странную смесь; пока Алексей лишь защищался, разве что азарт слегка проснулся… Но уж не настолько он и сам молод для нескольких раундов, пора заканчивать эту забаву.
Закончил поединок на пределе правил – сильным ударом ноги в солнечное сплетение, и пусть этот дебил спасибо скажет, что не ниже пояса! Без того Алексей превысил все допустимые нормы благородства из-за зрителей и не добивает сейчас согнувшегося едва дышащего парня, закапавшего весь пол вокруг кровью. А стоило Алексею оглянуться на девушку, он тут же пожалел, что не проиграл: восхищение зашкаливало, как дозиметр в эпицентре ядерного взрыва. Не там этот поединок состоялся… Не с тем противником. Сегодня опыт против молодости одержал верх безоговорочно, но победа вызвала лишь слабую улыбку, да и то потому, что лицо Ульяны рассмешило. А радость быстро увяла от грозного окрика:
– Что тут происходит?! – Ельцов расталкивал шустро редеющую толпу, приближаясь к месту преступления.
Не укладывалось в голове, что обычная мужская разборка может стать предметом чуть ли не судебного разбирательства. В бункере на такое происшествие даже не чихнули бы, Алексея посетила мысль, что это, возможно, придирки особиста лично к нему. Но по реакции окружающих и Николая стало ясно: драки на красной линии не приветствуются. Не ощущая за собой никакой вины, Алексей спокойно смотрел в пол кабинета. Его ничто не беспокоило, кроме слабой боли в отбитых пальцах правой руки.
– Надеюсь, вы оба понимаете, что такие методы решения конфликта недопустимы.
Хотелось возразить, что инстинкт борьбы за самку заложен самой природой и никакому общественному строю его не отменить, но без толку. А слушать воспитательное бухтение оказалось интересно, пока не начались вопросы. К счастью, Николай и не думал скрывать правду, сознавшись, что именно он начал драку. Ельцов выглядел сильно разочарованным, Алексей решил, что инцидент теперь уже не представляет такого интереса, раз виновником оказался не тот, кому положено.
– А вы почему не приняли меры, Колмогоров? Вы старше и должны были объяснить, что это не метод.
Пропустив напрашивающееся «чё я был должен?!», Алексей не стал возражать.
– Я меры принял… – и выразительно посмотрел на распухший нос бывшего противника. – Кроме обороны, ничего в голову не пришло. Я не виноват, что у него ниже пояса ничто не функционирует!
В ответ на яростный взгляд Николая пришлось уточнить:
– Ну, что он только руками в бою действует, а на ноги исключительно опирается, чтоб не падать.
– Клоуны… Вон отсюда оба! По своим местам, и разбитые морды – это ваши проблемы.
К счастью, легкий ушиб пальцев не мешал Алексею держать фонарик, а Николай, заткнув нос тряпочками, разгружал дрезины, прикладывая в перерывах к переносице холодный компресс. День тянулся долго, но все же подошел к концу. Можно было без опаски поворачиваться спиной, и не потому, что Ельцов наблюдал… Николай не замышлял зла. Парень просто ненавидел, честно и открыто, без всякой задней мысли. Такому врагу даже хотелось пожать руку и похвалить за безукоризненное соблюдение рыцарского кодекса. Только вот он не оценит.
– Колмогоров!
– Виктор Петрович, моя смена закончилась…
– А с тобой будет индивидуальная беседа.
Алексей хотел уже сказать, что не желает быть фаворитом, настолько любимым за ум и красоту, но удержался. Не стоило напрашиваться на недополученные в бою синяки – особист, не ослепленный ревностью, бьет точнее. Поэтому молча шел за начальством по знакомым узким коридорам, снова прокручивая в уме перестрелку на поверхности. Он не боялся запутаться в показаниях, только давно запутался в своих раздумьях по поводу произошедшего.
Редкие в этих краях ганзейские дрезины спокойно проезжали станцию, следуя на Библиотеку имени Ленина, и никто не выказывал открытой вражды, поэтому мозаика не сходилась. Алексей не удивлялся: здесь и наверху действовали разные законы, да и оброненная Вишневским фраза, что его дочь может представлять для кого-то большую ценность, немного прояснила ситуацию. Ульянка в самом деле была самым лучшим приобретением Алексея за последнее время, пусть он еще и не решил, как ею правильно воспользоваться… Но сейчас придется сосредоточиться не на девушке, а на собственных ответах на привычные вопросы. Вряд ли особист намеревался побеседовать о погоде.
Все же основной «сюрприз» вечера поджидал его в комнате. Алексей не ощутил ничего, кроме раздражения: сейчас хотелось побыть одному, не осталось сил на разговоры с Ульяной. И снова маска на лице, уже другая, не холодная и насмешливая, но носить ее ничуть не легче. Когда же можно будет стать самим собой и не притворяться? Здесь, наверное, никогда.
Девушка почему-то молчала, вид у нее был не менее взвинченный, чем у самого Алексея, будто и она только что вылетела с пристрастного допроса Виктора Петровича. Что же ей сказать? Мысли вязли в беспросветной усталости, оставалось лишь махнуть рукой и предоставить событиям полную свободу. Здесь хоть нет угрозы немедленного расстрела или заключения под стражу, такими полномочиями Ульяну никто пока не наделил. Но когда девушка сделала решительный шаг вперед, как на смотре комсомольского строя… Алексей пожалел, что не задержался еще немного в кабинете особиста. Девчонка с перепугу зажмурилась и споткнулась, оставалось лишь не позволить ей упасть, теперь он даже сквозь одежду чувствовал, что ее бросило в жар от стыда за неуклюжесть и содеянную глупость. Ничего… С каждым может случиться. Цели она достигла, дальше-то что?
День был не банный, но пахло от девушки приятно, если бы еще не видеть, как просвечивает сквозь жидковатые светлые пряди розовая макушка… Умиляет, а не заводит. Никак. Даже под расстрелом. Это не помешало Алексею по-дружески обнять девушку.
– Уля, извини, я помню, что обещал прийти… Но от Виктора Петровича не уйдешь просто так.
Тут хорошо бы спросить, что у нее за срочное дело, которое вот так уж совсем не терпело отлагательств… Но вместо слов, которые, видно, комом застряли у растерянной девчонки в горле, она начала гладить руками его тело. Такого, напоминавшего медосмотр, ощупывания Алексей не припоминал уже много лет. Неопытность – не порок, поправима… Конечно, при обоюдном желании сторон, а вот этого сейчас он в себе не ощущал ни на грамм. Не в первый раз, можно найти выход и из этой неудобной ситуации. Если бы только эти настойчивые исследования не ставили целью во что бы то ни стало найти различия женской и мужской анатомии!
