— Полегче, детка.
Сандра замолчала, перевела дыхание. Открывать глаза Вадим не хотел, заметят еще. Они спорили вполголоса на лавке Леона.
— Жить будут. Трахаться долго не смогут, а жить будут.
— Ладно. Что теперь, в самом деле… Сколько их было?
— Трое. Пацанье. Я нашла их начальника, сдала ему тела и вернулась сюда. Видишь, все мирно. Начальник не возмущался, охренел в полный рост! Ох, ты бы видел его рожу! Леон? Ты спишь, что ли? А? Лео-он!
— Ложись уже.
Вадим настороженно прислушивался: как — ложись?! С Леоном, что ли? Не, ну надо же: сам девку трахает, а потом учит, что надо ножки раздвигать по требованию. Перед другими. Кто, мол, хозяин положения, тот девушку и танцует. С ней бы, конечно, ничего не случилось, но это Вадиму можно так думать, у него с Сандрой ничего не было. А Леон? Однако ритмичных поскрипываний не доносилось, только Ходок по-прежнему всхрапывал. Вадим решился, сел на скамье. Леон и Сандра спали в обнимку. Одетые. Просто спали.
Зябкий холод залез под майку. Вадим сейчас тоже не отказался бы от теплого соседа, но «свободен» был только Ходок, который не прельщал совершенно.
Вадим спал плохо, постоянно просыпался, у него зуб на зуб не попадал. Забылся лишь под утро. С рассветом их растолкали и выпроводили из каменоломен, ни слова не сказав.
* * *
— Твою ж мать! Вот же еб! — Ходок со всей дури вмазал по торчащему из земли камню.
Леон снова сошел с тропы, долго топтался, поправляя ботинок, подкатил штаны и сказал:
— Попал в дерьмо — не чирикай.
— Эй вы там, а ну живее! За минуту не свалите — стреляю! — донеслось сверху.
— Хоть жилетку, суки, отдайте! — завопил Ходок и получил затрещину от Леона.
Насупился, запыхтел, но смолчал, только косяки исподлобья бросал. Когда чертовы пещеры остались позади, он снова заладил:
— Теперь стопудово пиздец. Без жрачки. Без оружия. Без теплой одежды… Ну, мы лоханулись! Надо было сразу валить, как Сандра растяжки увидела. Бля, как детей! Раздели, разули… Бля-я-я-я…
Вдруг Леон резко развернулся и направил пистолет промеж глаз Ходока. Тот аж рот разинул.
— Заткнись, а? Достал уже. Мне тоже тошно.
Ходок мгновенно заткнулся и посерьезнел.
— Еще ты сопли не жевал! — Леон сунул пистолет за пояс.
— Откуда? Тебя же тоже обыскали! — Сандра не удержалась, бросилась ему на шею. — Ты гений! Куда ты его спрятал?
— В траву, — ответил Леон. — И карту — тоже. Идем. Вдруг эти сумасшедшие передумают.
Вадим его даже зауважал. Надо же, думать умеет. Соображает ведь иногда. Это хорошо, на рукомашестве и дрыгоножестве далеко не уедешь.
Ходок хихикнул. Закинул голову и беззвучно рассмеялся. Лицо у него было безумное и злое.
Двигались цепью вдоль заболоченных берегов. Ноги увязали в тине. Камыш рос так густо, что сквозь него приходилось продираться. В спертый воздух взлетали тучи вспугнутых комаров, мошек и какого-то неведомого гнуса. От укусов лицо распухло и неимоверно зудело. Взвизгнув, прямо из-под ног драпанула речная крыса, по размерам больше похожая на вьетнамского поросенка.
— О, с голоду не подохнем, — радостно заметила Сандра.
— Какого хрена мы месим грязь, — снова заладил Ходок, замыкающий шествие. — Нельзя, что ли, лесом идти?
— Леон, — крикнула Сандра из зарослей, — можно я его ударю?
Ответа Вадим не услышал, но Ходок больше не причитал. Шумел раздвигаемый рогоз, качались над головой его коричневые головки, похожие на факелы. Камыш, камыш, камыш… Когда закрывались глаза, перед ними стоял частокол из стеблей камыша.
— К берегу, — наконец скомандовал Леон.
Уселись на лужайке, заросшей лютиками. Ну и рожи у всех! Без того маленькие глазки Ходока заплыли, нос опух, мясистые губы еще больше раздулись. Коса Сандры растрепалась, кудряшки сбились в воронье гнездо. Даже Леон утратил безупречность, волосы повисли сосульками, нацепляли пух и траву, рукав рубахи разошелся по шву.
Июльское солнце грело лысую макушку, после подземельной сырости клонило в сон. Вадим стянул кожаные полусапожки, вылил грязную жижу, пошевелил коричневыми пальцами с ногтями, украшенными траурной каймой.
— Пить хочется, — прохрипел он.
— Нужно найти родник, — отозвалась Сандра. — И пожрать не помешало бы.
Леон ощупал карманы. Ругнулся и сунул в зубы ветку.
— Что жрать-то будем? — спросил Вадим.
Девушка пожала плечами:
— Если бы был огонь, набили бы жаб… или крыс. Леон, что у нас сейчас в лесу съедобного?
— Земляника, черника, грибы.
— Но грибы надо жарить!
— Ты шо, не все, — зазвучал Ходок. — Есть гриб, оранжевый такой, молочай называется. Его сырым едят. Помню, в детстве только ими и спасался. Иначе дуба дал бы. Правда, срачка потом… но это мелочи.
— Значит, Миха идет за грибами, — резюмировал Леон.
— Я — по землянику, — вызвался Вадим, он с детства помнил, сколько в черничнике комаров.
— Сандра, не отходи от него далеко. Вдруг потеряется, — проговорил Леон, вынул нож из ботинка, снял рубаху и отрезал оба рукава.
Внутри будто щелкнула пружина. Несколько дней ее сжимали, сжимали, и вдруг — р-раз! И Вадим сорвался. Он не кричал и не брызгал слюной, приблизился к Леону и бросил ему в лицо:
— Слушай, мне надоело. Да, я не умею стрелять в живых людей. У нас это никому не нужный скил, я вряд ли двадцать раз подтянусь на перекладине… Но не надо относиться ко мне как к имбецилу! Кто такой имбецил, понятно?
— Растешь, а я думал, ты безнадежен, — Леон улыбнулся — второй раз по-человечески, — выдержал паузу и сказал: — Имбецил — средняя степень олигофрении.
Вот уж чего Вадим не ожидал от Леона, так это познаний в области психиатрии… Или не психиатрии… Что там дебилов изучает? Пару секунд простояв истуканом, он вернул отвисшую челюсть на место.
— Умственная отсталость, она же олигофрения, имеет три формы: дебил, имбецил и идиот, — Леон усмехнулся. — Видел у меня дома книги? Неужели ты думал, что я ими печку растапливаю?
— Извини, — зачем-то пробормотал Вадим и обратился к Сандре: — Идем?
Некоторое время не попадалась ни черника, ни земляника. Молчание нарушил Вадим:
— Скажи-ка, Сандра, Леон тоже из лунарей?
— Не, он из быдла. Причем с самых низов.
— Как же он… Бывает же!
— Бывает. В любом мире, чтобы хоть чего-то добиться, надо шевелить не только мышцами, но и извилинами… Смотри!
Из-под корней кряжистой ели вытекал ручеек и зарывался в мох. Вадим сглотнул вязкую слюну.
— А можно?
— А есть выход? — Сандра присела, горстями зачерпнула воду, напилась, умылась.
