Для того чтобы ощутить в ее голосе угрозу, вовсе не требовалось быть Э-магом. Игорь Логинов, конечно же, ощутил.
— Не стоит, дочка. Я ее не виню. Догадываюсь, какие чувства сейчас раздирают на части ее душу. Прошлое столкнулось с настоящим, и ужиться они, видимо, не смогли. Пойми, ее мировоззрения до и после падения в Байкал слишком различаются. Черное стало белым и наоборот. Пока эти два мира существовали по отдельности, все было нормально, но когда они встретились… — Э-маг руками изобразил мощный взрыв. — Мало найдется людей, способных вынести подобное. Ее душа сейчас — арена яростной битвы, и я не нахожу в этом бегстве ничего странного, постыдного или достойного осуждения. А если уж совсем честно, то для нее так, наверное, будет даже лучше. Ведь жизнь с Э-магом, сама знаешь, только со стороны кажется мечтой, в то время как на деле… Твои чувства мне тоже понятны, хотя объективной ты не можешь быть по вполне очевидным причинам.
— Для нее будет лучше, говоришь… — с горечью произнесла Моргана. — А для тебя?
— Я… Я переживу. Случались в моей жизни вещи и похуже. Я отпускаю ее, и ты отпусти.
Но ледяной комок боли в его груди тяжелым эхом отдавался через Э-детектор Морганы внутри нее самой. Так плохо отцу давно не было. И теплая положительная Э-волна поднялась из глубины ее души, излившись на Игоря Логинова. Причем, волна эта каким-то невероятным образом выжала слезы из ее глаз, доселе их не знавших.
— Папа! — вдруг совсем по-девчоночьи всхлипнула Моргана и бросилась к отцу.
Они застыли в объятиях друг друга, излучая положительные волны, и не произносили больше ни слова. Потому что попросту в них не нуждались.
Такими их и застала Данира, осторожно заглянувшая в хижину. Отец и дочь молча обнимались, глядя в пространство, а по лицу Морганы беззвучно катились слезы. Окружающий мир для них исчез или, точнее, сжался до небольшой сферы пространства, заключавшей в себе их обоих и тишину. Все прочие тут были абсолютно лишними.
И ламия так же молча шагнула назад, аккуратно прикрыв за собой дверь.
* * * *
Из воспоминаний Игоря Логинова
Когда мы, наконец, разомкнули свои объятия, в глазах Морганы, к моему великому изумлению, еще не высохли слезы. Признаться, до сего момента я не думал, что она способна плакать. Несмотря на то, что процесс «очеловечивания» моей дочери шел семимильными шагами, этот свойственный людям способ выражения эмоций, как мне казалось, оставался для нее недоступен. Однако я ошибался.
Пока мы одаривали друг друга положительными волнами, боль, кромсающая мою душу, несколько притупилась. На Моргану же все это оказало совершенно неожиданное воздействие, словно все невыплаканные ранее слезы копились в ней до этого момента, а сейчас, прорвав плотину, полились неудержимым потоком, умывая и облегчая ей душу. Я еще никогда не видел свою дочь такой. Она бывала разной: веселой, позитивной, хладнокровной, гневной, но не такой. Странным образом, для меня вид ее слез обернулся ощутимым дополнительным терапевтическим эффектом.
Я положил руку ей на плечо.
— Ну, ну, девочка моя, хватит. Все уже в порядке.
— Да? По тебе не видно, — между всхлипываниями ответила она.
— Ну, ладно, почти в порядке. Но я оклемаюсь, можешь не сомневаться. Выдержу, переболею и снова стану прежним. В первый раз что ли?
Уверенность этих слов я подкрепил еще одной положительной волной. Подействовало — поток слез стал ослабевать.
— Мне кажется, — наконец произнесла она, — что настолько сильно тебя зацепило впервые. Ты, возможно, еще и сам не отдаешь себе в этом отчета, но я-то все чувствую очень четко.
— Может быть, ты и права, — задумчиво проговорил я, — но сути дела это не меняет. Да, сейчас мне плохо, но я справлюсь. Должен справиться. Нельзя же расклеиваться из-за одного любовного провала, иначе какой из меня, к черту, Э-маг?! Кроме того, ты ведь не откажешь отцу в помощи?
Слезы мгновенно высохли на лице Морганы, и оно сделалось внимательным и сосредоточенным.
— Что я могу сделать?
— Мне понадобится новая цель. И, кажется, я нашел ее, — с каждым словом тон мой делался все более уверенным и жестким, а в глазах, похоже, появилось что-то, от чего моя дочь даже слегка поежилась. — Я хочу найти этих пустотных тварей и устроить им аутодафе. Сжечь их проклятые души так, чтобы от наполняющей их тьмы и воспоминания не осталось! Понимаешь?
Глаза Морганы сощурились, и она медленно кивнула. Поняла. Свято место пусто не бывает. Сильное чувство просто так не исчезает, и оставленный им зияющий провал стремится заполниться чем-то столь же сильным. Откуда уходит любовь, туда зачастую приходит ненависть. Не самый, конечно, хороший вариант, но в моем случае ничего лучше сейчас не найти.
— Ну как, ты со мной?
— Мог бы и не спрашивать! — Моргана даже фыркнула.
Я поймал себя на том, что улыбаюсь. Только улыбка моя для трех оставшихся в живых харров была весьма недобрым знаком.
Екатеринбург. 20 декабря 2010 года
— Как обстановка?
Инквизитор и смотрящая повернулись к Шестакову, и по выражению их глаз он смог оценить, что стрелка индикатора отношения к нему сместилась в минусовую зону. Впрочем, к подобной реакции подчиненных на свои непопулярные приказы старший инквизитор уже успел привыкнуть. Но повисшая после его вопроса пауза, все-таки, была непозволительно долгой.
— Не слышу ответа, — подпустив в голос ледка, произнес Сергей Александрович.
Смотрящая демонстративно отошла в сторону, предоставляя право говорить бойцу Святого Ордена: дескать, это твое начальство — ты с ним и разбирайся.
— Объект еще не напоил женщину зельем, — откашлявшись проговорил инквизитор. — К счастью, он не отличается особой решительностью. Есть еще время остановить его.
Произнося эти слова, боец Ордена прямо вперил осуждающий взгляд в старшего инквизитора, так что насчет его мнения по данному вопросу не возникло ни малейшего сомнения. Однако Шестакова оно волновало в последнюю очередь.
— Что же, — хладнокровно заявил он, — сути дела это не меняет. Решение уже принято. Можете быть свободны.
— Как?! — инквизитор был поражен.
— Очень просто. Роман Солодовников и объект его страсти — больше не ваша забота. Я сам займусь ими. Благодарю за проделанную работу и — до свидания.
— Последний раз прошу вас — одумайтесь!
— Или что? — прищурившись, взглянул на него в упор Сергей Александрович.
— Или я вынужден буду доложить все командору.
