В стрежневом коридоре заплясал мутный свет, пробивавшийся сквозь густой туман, — возвращались разведчики.
Заполнив перекрёсток мерным клокотанием, пятиосный вездеход развернулся и затормозил.
— В общем, так, — возбуждённо крикнул один из разведчиков, спрыгивая с тёплого капота, — завалило наглухо!
— Три или четыре горизонта обрушены, — дополнил доклад другой.
— Замуровали нас! — заключил третий.
— Самим не разобрать? — уточнил Сихали.
Разведчики дружно помотали головами.
— Тысячи тонн, — развёл руками самый молодой из них, словно извиняясь.
— Понятно… А вентиляционные шахты?
Подошедший Кобольд буркнул:
— Не пойдёт. Шахты-то широкие, но это ж гладкие трубы в два километра!
— Можно было бы по ней геологического робота отправить… — дал подсказку молодой разведчик.
— А где ты его видишь? — агрессивно спросил Кобольд, тут же успокаиваясь и бормоча: — Вот и я о том же…
К беседующим приблизился Белый.
— Не примёрз? — спросил его Сихали без улыбки.
— А я стоя!
В столовой захихикали.
— Ладно, — сказал Тимофей, — последний вопрос. Мы тут экскаватор-универсал сыскать можем?
— А чего ж! — бодро ответил Кобольд. — Сыщем.
— Вот и сыщи. Будем пробиваться с минус четвёртого горизонта к поверхности. Правильно я понимаю?
— Правильно! — вразнобой ответили горняки.
Округлая туша экскаватора ворочалась на груде колотого льда, задирая манипуляторы повыше. Гром пульсаторов мешался с шумом рассыпавшегося льда, в воздухе кружилась снежная пыль, мелкими иголочками покалывая разгорячённое лицо и шурша по каэшке.
Сихали оглянулся назад — длинный наклонный туннель уходил вниз, больше походя не на пандус, а на осыпь. Пятиосники буксовали, зарываясь колёсами в ледяное крошево, сверкавшее алмазами в пляшущем свете сотни фонарей и фар. Фридомфайтеры переговаривались:
— Да не гальмуй ты! Так только ещё глубже зароешься!
— Где лопата?
— Серый, отгребай! Во!
— Опусти четвёртую ось, слышишь? Она у тебя висит!
— Настил, настил тащите! Без него никак!
— Эй, наверху! Принимайте!
— Под колёса, под колёса давай!
— Пошёл!
— Пошёл, пошёл!
Взрыкивая моторами, грузовик попёр вверх, хрустя кусками льда, вминая настил в податливую холодную массу.
— Па-аберегись!
С грохотом осели глыбы льда, шатнулись грузно, собираясь скатиться, но горняки тут же набросились на них, дробя пульсаторами. Однако Тимофей смотрел не на глыбы, а туда, где качались манипуляторы экскаватора, — верхний пласт льда матово светился голубым, предвещая скорую «раскупорку». И вот ледяной потолок просел, покрываясь трещинами, и рухнул, впуская ярчайший свет.
— Фиат люкс![72] — заорал Шалыт.
Сихали крепко зажмурился, на ощупь отыскал тёмные очки и нацепил их, прикрывая слезящиеся глаза. «Не дай бог, нас ждут наверху…» — мелькнуло у него.
— Ур-ра-а! — грянуло снизу.
Универсал, качаясь, со скрежетом загребая гусеницами, цепляясь манипуляторами за края пролома, стал выбираться наверх. Увёртываясь от летящих обломков, следом поспешил Сихали.
Он выбрался третьим, после Кобольда и Шалыта, занимавшего место экскаваторщика.
Перед ним белела ледяная пустыня, приподнятая грядой невысоких гор Тил, и то место, где недавно стоял посёлок. Больше его там не было — луч лазера с орбиты стёр все здания, исполосовав улицы копотными бороздами и воронками, курящимися вонючим дымом. Лишь кое-где торчали покорёженные сваи, а вдалеке виднелись нетронутые с виду турболёты и птеробусы.
Леонид Шалыт обернулся к Сихали и сказал ровным голосом:
— Могу поспорить, что там всё заминировано.
Тимофей кивнул.
— А где все? — растерялся Кобольд.
— На старой базе должны быть… — сказал Шалыт, суетливо доставая радиофон. — Там тепло, только есть нечего…
Сихали отобрал у генрука коммуникатор.
— Не надо, — покачал он головой, — а то засекут звонок.
— Кто? — недоверчиво спросил Шалыт.
Тимофей показал на светлое пятнышко, плавно поднимавшееся над горизонтом.
— Станция «Сульдэ», — спокойно сказал он. — Переждём, пока она не скроется с глаз.
— И?.. — мрачно засопел Леонид.
— И двинемся к горам Пенсакола[73] — по-прежнему спокойно сказал Сихали.
На часах был полдень, когда караван из пятиосников отправился к посёлкам Форрестол и Нептьюн-Сити, огибая аэродром. Кобольд пожертвовал одним из диггеров и послал робота к борту номер один. Едва диггер отпер дверь в салон, как весь турболёт превратился в ослепительный клуб огня. Тугая волна взрыва ударила по ушам.
Пилот Сан Саныч горестно охнул.
— Ведь только-только диффузоры поменял, — запричитал он страдающим голосом, — новенькие совсем!
Кувыркавшиеся турбины и стабилизаторы пробили по птеробусам, те тоже рванули, добавляя грохоту. Эффект домино.
— Вопросы есть? — спросил Тугарин-Змей и сам же ответил: — Вопросов нет.
И пятиосники покатили на север, к Пенсаколе. Гражданские, выделяясь оранжевыми каэшками на фоне палаток старой базы, долго махали фридомфайтерам вслед.
«Без опыта, — думал Сихали, трясясь на капоте переднего грузовика, — без оружия… А теперь ещё и без дома!»
Но надежда пока была. И злости хватало. А что ещё нужно для ха-арошей драки?..
Глава 11
КРИК ПТИЦЫ ГАМАЮН[74]
16 декабря, 3 часа 05 минут.
АЗО, горы Пенсакола, посёлок Нептьюн-Сити.
Ночёвку устроили на заброшенном прииске — паре выплавленных во льду туннелей, упиравшихся в горушку-нунатак. Старатели думали, что наткнулись на золотую жилу, но богиня удачи фальшиво улыбнулась искателям фарта — драгметалла хватило едва на пару дней лихорадочных работ. И всё, месторождение иссякло. А в Антарктиде стало на один город-призрак больше — дома, ангары, склады из пластконструкций так и остались торчать у подножия обледенелого нунатака. Собрать их было куда проще, чем разобрать.
Пятиосники загнали в туннели, пушившиеся инеем, а фридомфайтеры собрались в маленьких домиках, похожих на вагончики. Комнатки-норушки хранили следы былой жизни, разгульной и не слишком обременённой правилами санитарии, — повсюду валялись пакеты из-под пива, на полу, на столиках, даже на стенах намёрзли отвратные потёки, перегородка, на которую вешали каэшки, блестела, словно замазанная чёрным лаком, и повсюду были наклеены стереофото голых девиц. Этих даже жалко становилось — холодно же!
