Я замедлил шаг. От тяжелого запаха пороха и свежепролитой крови желудок бросился к горлу. Перед глазами все поплыло, а в горле возник комок. Преодолевая дурноту, я отвернулся, заметил мимолетный изучающий взгляд Джексона.
— Нормально? — аккуратно спросил тот, впрочем, глаза продолжали с цепкостью паутины ощупывать пространство. Жадно искать цель, врага.
Стараясь глубоко дышать, я спросил, кивая на бараки:
— Когда это началось?
Американец тоже замедлил шаг, пропустил вперед напарника. Не переставая стрелять глазами по сторонам, четко ответил, будто докладывая рапорт:
— Сорок минут назад. Первый прорыв в ангаре. Там была наша группа, все еще решали — идти нам или нет.
— Каким образом они проникли внутрь? У нас же двери выдержат не только атомную бомбу, но и московский ОМОН! — вырвалось у меня. Генерал Борзов и вправду строил настоящую крепость.
— Вентиляция, — просто ответил Скэндел. — Как всегда бывает — слона-то и не заметили. Там такие широкие ходы, что я только удивляюсь, как вы до этого спокойно жили. Там целые шахты, а наружу выходят все наши запахи… запахи еды…
— Дальше, — потребовал я, пресекая лирическое отступление.
— Дальше? — неопределенно спросил Джексон, нагибаясь над трупом твари. Потыкал стволом окровавленную тушу, довольно осклабился и от души пнул ногой. — Они положили две трети народа сразу. Единственные, кто более-менее сдержал натиск, были мы, люди в броне и с оружием. Но помогло мало… потом закрывали дверь, объявляли тревогу. Хорошо еще, что все оружие и броня не в техническом блоке были… Твари прорвались дальше… а некоторые люди даже не подумали из бараков выйти. Так там и остались… смотри.
Джексон наступил на мощную, уродливую лапу твари. Под давлением сапога из пальцев медленно выползли выпачканные кровью когти. Я вздрогнул, увидев вблизи такое оружие. Не удивлюсь, если эта тварь такими когтями и металл режет…
— Так они прорвались вовнутрь, — подтверждая мои худшие опасения, проговорил Скэндел, брезгливо вытирая подошву о пол. Впрочем, это помогло мало. Пол был сплошь залит кровью. — Дверь-то в ангаре хлипкая, жестяная. Вскрыли, как банку с сардинами…
— Эй, кончай болтать! — рявкнул Дэйсон из конца «улицы». Он сидел над телами людей, что-то внимательно изучая. — Идите сюда!
Мы поспешили к американцу. Джексон на ходу закруглился:
— Хорошо, что Хранительницы ваши не оплошали. Не подвела главная Мата Хари. Они со станнерами, пока приличное оружие не выдали, эвакуацию прикрывали в медблок. Правда, потом этаж осадили, и мы заперлись здесь…
Гарнизон осажден. Сколько же людей погибло?! Нет, не так. Все это ложь! Я волнуюсь не за людей, точнее, не за всех. А только за одного из них. Успела ли Вичка уйти в медблок?
— Ну, двери в медблоке нешуточные, — попытался уверенно сказать я, но вышло как-то жалко, будто уговаривал себя в это поверить.
Я никогда не боялся вида крови. С детства мог не только самому себе обработать и перевязать любую рану, но и другому человеку. Никогда не впадал в ступор и не падал в куртуазный обморок. Правда, и особенной жестокой дурости, как любители поохотиться, я не испытывал. Считаю, что те, для кого открыты круглосуточные универмаги с абсолютным выбором товаров, достойны сами прочувствовать на своей шкуре судьбу убитого на охоте животного, если они при таких условиях выходят на охоту. Желающие повысить авторитет перед супругой имиджем добытчика и завалить на стол бездыханную тушу оленя. Или утоляющую на охоте жажду крови и убийства. Или скучающие бизнесмены, что, выйдя из нескольких поколений крестьян, толком не умеют читать, хотят приобщиться к барской забаве. Все равно. Каждый одинаково виновен.
У меня нет брезгливости и страха от вида крови, но и нет хирургического запала потрошить.
Однако даже я, почувствовав густой запах свежей крови, что сильно мешался с вонью сгоревшего дерева и пластика, счел нужным дышать через платок. Даже закрыл на некоторое время глаза.
На небольшом свободном пятачке бетона, у самого конца «улицы», царила сатанинская бойня. Я вдоволь насмотрелся вживую и, после, в кошмарах на трупы людей, заживо вмерзших в лед под порывами безжалостной «метели», погибших от рук каннибалов и тварей. Сам убил человека. Дважды. Когда приходилось расплачиваться с людоедами в метро. Но такого мне видеть не доводилось…
Пятеро хантеров, что прикрывали отход товарищей с раненым человеком, превратились в кровавую кашу. Залитый кровью, в которой отражалось пламя пожара, бетонный пол, с кусками и частями тел, казался живым. То ли от отблесков пламени и игры теней, то ли от кошмарности картины. Растерзанные пулями «обезьяны», как мысленно окрестил тварей я, лежали вперемешку с людьми. Очевидно, здесь была бойня еще до того, как погибли эти пятеро. Но страшнее всего мне показались не вываленные на бетон внутренности, не страшные мертвые твари. Почему-то самообладание изменило мне при виде длинных женских волос, слипшихся от крови, на стене Гарнизона. Будто их обладательницу били головой о стену до тех пор, пока не размозжили череп…
Я не выдержал. Рванулся в сторону, чувствуя, как обезумевшее сознание сходит с ума. Меня дважды вырвало. Потом еще раз. И рвало до тех пор, пока не перестало хватать воздуха, а в желудке не осталось и капельки влаги.
— Выпей. И умойся. Легче станет, — прозвучал над ухом голос Джексона. — Глубоко дыши, размеренно. Можешь спеть песенку про Мэри… или какая у вас в ходу?..
Перед глазами возникла фляга, подставленная заботливой рукой коммандос. Но предложение спеть песенку показалось для меня настолько абсурдным занятием в данной ситуации, что я даже на секунду задумался, вспоминая что-нибудь легкое. Потом мозг осознал бредовость занятия, и я зло перехватил флягу. Щедро плеснул на затылок, остужая голову. Потом, не касаясь горлышка губами, опрокинул флягу и сделал большой глоток. Хотелось добротно приложиться, но я себя пересилил. После выпитого и всего увиденного не хотелось второго приступа дурноты.
Вернув флягу, я мысленно досчитал до десяти и обернулся. В глазах по-прежнему стояла туманная муть, но разум был ясным. Хуже приходилось от запаха свежего мяса. Тот настолько пропитал воздух, что казалось, отчетливо пробуется на вкус.
Дэйсон, совершенно не обращая внимания на трупы, сидел в самом центре огромной лужи крови. Ковырялся десантным ножом в трупе «обезьяны», словно выискивая слабые места. Хотя, может, оно так и было. Все-таки его учили убивать, и часто — любой ценой. Вот и сейчас машина убийства не видит мертвых тел, а копается всего лишь в цели. Патологоанатом хренов!
