— Эк он завернул, — едко хихикнула Галка. — «Нашу добрую дружбу». У королей не бывает друзей. У них бывают либо слуги, либо союзники.
Влад отхлебнул кофе и потянулся к вазочке с печеньем.
— А ты не хочешь быть ни тем, ни другим, — с иронией проговорил он, хрустя печенинкой. — Думаешь, потянешь? Франция — серьезный союзник, но она же и страшный враг. На этот раз ордонанса о прощении не будет.
— Франция в нас заинтересована. Пока. Точнее, она заинтересована в наших новинках, — задумчиво проговорил Джеймс, не разделявший Владова оптимизма. — Но Эли права: у королей нет и не может быть друзей…
— Потянем время, — Галка догадалась, о чем промолчал ее муж. — В первый раз, что ли? Ну ладно, мальчики, давайте я дочитаю письмецо, а там уже будем делать глобальные выводы.
…В целом ситуация такова, мадам: победы Франции на полях сражений, обеспеченные превосходством в вооружении, позволяют рассчитывать на скорое заключение большого мирного договора. Территориальные приобретения, несомненно, позволят Франции быстро восстановиться после войны. Рад, что Ваши приобретения так же принесли Сен-Доменгу немалую выгоду. Месье Кольбер уже высказал пожелание заключить некий договор, позволяющий французским купцам пользоваться привилегиями при транзите восточных товаров через Панаму. Шевалье де Пуансэ уже получил соответствующее письмо, так что ожидайте в скором времени его визита в Алькасар де Колон. Полагаю, вы сможете договориться таким образом, чтобы обе стороны остались довольны.
Засим прощаюсь. Желаю Вам крепкого здоровья, мудрости и безграничного терпения, ибо искусство править требует от государя в первую очередь именно этих качеств.
Ваш добрый друг Людовик
Галка закончила чтение письма, и в кабинете воцарилась гоголевская тишина, вроде известной сценки: «К нам приехал ревизор».
— Ч-черт… — Влад первым рискнул нарушить эту тишину. — Уж чья бы корова мычала, а его бы помолчала! Тоже мне, кладезь мудрости и безграничного терпения, чтоб его…
— А чего же ты хотел, братец? — хмыкнула Галка. — Это же Людовик Четырнадцатый, а не Франклин Рузвельт.
— Да ты хоть почитай внимательнее, что он там понаписал! — возмутился Влад. — Не успели мы отобрать у испанцев Панаму, как он уже на нее глаз положил!
— Он туда не полезет, — с явным сомнением сказала «сестра». — На нас обжегся, на Кубе обжегся, теперь чтобы и в Панаме хвост прищемили? Он же не пришлет сюда Дюкена — сторожить перешеек? А насчет побед Франции — это он малость загнул. Николас пишет, огребли французы под Гентом и Страсбургом по самое не хочу. Если бы не победы Дюкена на море, можно было бы смело говорить о фактически проигранной войне. Но Рюйтера командор все-таки уделал, и это дает Людовику повод диктовать свои условия на переговорах.
— Николас присутствует в Нимвегене в качестве наблюдателя, — Джеймс взял у женушки письмо короля и пробежал глазами по строчкам. — Что еще он сообщает?
— Что Вильгельм Оранский настаивает на разделе сфер влияния в Испанских Нидерландах. То бишь ему Фландрию, Людовику — все остальное. Сомневаюсь, что наш «добрый друг» тихо и мирно согласится на подобный раздел. — Галка хихикнула так едко, что и Владу, и Джеймсу на миг стало неуютно. — Поломают они там копья в Нимвегене, но в итоге мир все-таки подпишут. Австрияки тоже чего-нибудь себе откусят. Тот же Страсбург, например, где они французам здорово навешали. Но больше всех, понятно, отгребет себе король Франции. Каталония, Сицилия, хороший шмат Италии, Сенегал… Он уже ввел войска в Папскую область, между прочим. Что еще? Я со счета сбилась, сколько он там прихватизировал.
— Меня интригует один вопрос… — Джеймсу не нравилось, когда его жена превращалась в циничного политика. На фоне такого превращения он был бы рад даже ее возврату в образ отчаянной пиратки — образ, который стал уже понемногу забываться. — Почему Людовик, имея прекрасную возможность раз и навсегда разделаться с Испанией, этого не делает и не собирается делать? Он ведь может ободрать старого врага так, что тот сожмется до размеров Кастилии и Арагона, и более не станет ему докучать.
— Э, дорогой, это может означать только одно: что «наш добрый друг» закладывает большую мину под заключаемый сейчас мир, на предмет повоевать еще раз. Лет эдак через несколько. — Галка, почувствовав его состояние, грустно улыбнулась, словно прося прощение за свой неисправимый цинизм. — Клянусь тебе, он не упустит случая и сохранить Испанию относительно боеспособной, и так поделить оторванные от нее куски, чтобы милая соседушка озлилась на всех и вся. И не вступала в антифранцузские коалиции.
— Ну, я думаю, тут он пролетит, — уверенно сказал Влад. — Где такое видано, чтобы прощенный враг не точил на тебя зубы?
— А нам-то что? — пожала плечами названая сестрица. — Пройдет лет пять, и нам будет уже фиолетово, кто на кого в Европе нападет — Франция на Испанию, или Испания на Францию. У нас к тому времени будет другая головная боль: Англия. Когда там к власти придет Вильгельм Оранский…
— Если этот мир уже отличается от вашего, то может и не прийти, — возразил Джеймс.
— А может прийти и пораньше. Но не в том суть. Сейчас Англия, прошу прощения, в заднице. Я не об экономике, я об армии и флоте. Купцы в Англии сейчас хорошо, крепко стоят, а вот насчет повоевать — кишка тонка. Извиняюсь, нечем. Рюйтер их там здорово погонял в свое время. Но Карл — тайный католик — и его братец — явный католик — вряд ли удержат престол в протестантской Англии. Особенно если Англия по их милости влезет в какую-нибудь проигрышную авантюру.
— Карл вышел из этой войны раньше всех. Где гарантия, что он ввяжется в новую? — сомневался Джеймс. — Мне однажды довелось видеть этого человека. Он трус и фат. Я даже слышал сплетню о том, как он принимал русских послов. Послы ему о торговле и пошлинах, а он им — о стройности ножек английских дам. Даже подозвал мисс Стюарт[150] и велел ей снять юбку, дабы подтвердить высоким гостям свою правоту.[151] Когда я это услышал, у меня не было слов. Одни выражения.
— Фатовство и трусость не помешали ему тихой сапой пригрести себе парочку голландских колоний в обмен на выход из войны, — возразил Влад. — Но ты прав: если Карл и полезет воевать, то только после хорошего пинка от кузена Луи. Или если на него нападут.
— Потому-то Людовик и не желает уничтожать Испанию, даже даст ей фору по времени, чтобы собрать силы. Это какая острастка для союзничка Карла! — согласилась Галка. — А для того, чтобы мадридская кузина как следует обиделась на лондонского братца, Людовик подкинет тому косточку со стола победителя. Скажем, какую-нибудь дыру в Мэйне. И королеве неприятно, и Карлу головняк с обустройством новой колонии, и нам, Сен-Доменгу, шпилька в бок. Мол, помните о старшем брате.
