А заодно существенно усилил контроль. — ответил я. — Думаю Иоан поведал вам о прогрессе в духовных практиках капелланов.
— Мы называем это активной молитвой, чтобы избегать ассоциаций с чуждыми нам религиями и учениями. — заметил Филарет. — Что же до Иоана, он отзывался о вашей работе и самопожертвовании с искренним восхищением. То, что вы проделали за несколько недель, казалось, совершенно невозможно. А уж сколько беженцев возносило молитвы в ваше здравие — и не перечесть.
— Я просто исполнял свой долг перед людьми и родиной. — ответил я, пожав плечами. — Каждый достойный человек сделал бы на моем месте то же самое.
— И всё же, делает это далеко не каждый. — покачав головой проговорил патриарх. — Я должен поблагодарить вас и за вашу дражайшую супругу, Ангелину. Пусть я сомневался в правильности внесенных мной же изменений, но она, своими передачами и освещением действий на фронте капелланов, привлекла в наши ряды множество достойных мужчин и женщин.
— В ряды воинства? — на всякий случай уточнил я.
— И воинства, и честных прихожан, и благожелателей что жертвуют на нужды фронта и церкви. — пояснил Филарет. — Думаю мы отошли достаточно далеко от любой техники. По крайней мере тут должно быть чисто.
— Не будем рисковать. — ответил я, создав вокруг нас маскировочную сферу. Коммуникатор я оставил в Фениксе, так что с собой у меня ничего не было. — Сегодня у меня был преинтереснейший разговор с императрицей и её супругом. В результате которого они решили не передавать престол ни мне, ни моим детям.
— И вы хотите взять его силой? Довольно опасное мероприятие. — покачав головой проговорил патриарх. — Даже с учетом наших капелланов, поддержки верующих и населения столицы, на стороне Бориса — чистая сила. А простым людям много не нужно. Пара его волн гнева — и тысячи скончаются на месте.
— Потому мы не хотим доводить до прямого противостояния. — ответил я. — Что вы скажете о процедуре помазания на царство, с благословления патриарха?
— Идея интересная. — нахмурился Филарет.— —Но с ней связано две сложности. Первая — в стране всего два храма в которых проводились подобные церемонии. Один — в Москве, а другой здесь — рядом с зимним дворцом. И нас туда точно не пустят без ведома императорской четы. Вторая — церемония требует определенных предметов из императорской сокровищницы, как вы понимаете их нам тоже, никто не даст.
— Думаю обе проблемы решаемы, если подойти к ним не в лоб. — заметил я.
— А вот в этом я с вами абсолютно согласен. — улыбнулся патриарх. — И у меня даже есть идея как именно это можно сделать. Но придется немного подождать.
— Боюсь у меня не так много времени. Вернее, у страны. — проговорил я. — Если после формирования эскадры мы не вернемся на фронт, он может посыпаться.
— Ничего страшного, я знаю, как можно форсировать происходящее. — улыбнулся Филарет. — Как именно — это уже мое дело. От вас же зависит лишь как скоро мы сможем начать обучение капелланов более… углубленным молитвам…
Уже на следующее утро наши худшие опасения начали сбываться, и Екатерина, на малом балу у Бестужевых, заявила о том, что собирается дать своему второму сыну императорскую фамилию. Новость разлетелась по столице в считанные часы и вызвала эффект разорвавшейся бомбы. На некоторое время даже оттеснив новости о положении на Рубеже. А зря, ведь там дела шли тоже не то, чтобы хорошо.
С западного фронта была отозвана эскадра князя Юсупова, а нашей эскадре предписывалось в кратчайшие сроки, желательно немедленно, занять её место. Приказ поступил от самой Екатерины, что лишний раз показывало её зависимость от Бориса. Но, что куда хуже, не выполнить его означало бы нарушением присяги. И с формальной стороны нас спасала только неукомплектованность кораблей.
Тотального перевеса в силах мы лишились уже к середине второго дня, когда к войскам преданной Юсупову эскадры присоединились жандармы и императорская гвардия, и хотя сражаться никто не собирался все понимали что страсти напряжены до предела и малейшего чиха хватит для того чтобы развязалась бойня.
Были и те, кто пытался заработать на сложившихся обстоятельствах, и среди аристократии, и среди военных, но куда больше таких людей было среди купцов, простолюдинов и преступников. Последних прижали, чтобы не суетились как мыши под ковром и не пищали под ногами. А вот с аристократией надо было что-то решать.
В первую очередь проблема состояла в перебежчиках, которые ходя с бала на бал искали, где вода глубже, а плюшки больше. Многих из них можно было сразу отметать, потому как не входили ни в боярскую думу, ни в дворянское собрание, но с некоторыми приходилось торговаться.
— Чего хмуришься? — спросила Ария, когда во время очередного светского раута мы наконец завершили беседу с мелким графским родом откуда-то с Урала.
— Слишком чувствуется разница в подходах. — ответил я, беря себя в руки. — Только и слышу от бояр про род, от купцов про прибыли, а от дворян про титулы… одни военные радуют, про долг родине говорят.
— Это просто ты с ними общий язык нашел, а так все думают примерно про одно и то ж — благополучие семьи и потомков. — заметила Мария. — Просто для них оно идет через разные вещи. Бояре, чьи родословные насчитывают и тысячу, и даже две тысячи лет, мыслят категориями сдерживания, чтобы их потомки получили то же что есть у них.
— Да я всё прекрасно понимаю. — поморщившись ответил я. — Только вот свести их вместе — и получим пороховую смесь, в которую достаточно кинуть спичку и всё взорвется. А нужен цемент, что-то что было бы незыблемым.
— И мы вновь возвращаемся к трону. — настойчиво проговорила Мария. — Это та гора, с вершины которой можно уже пренебрегать мелкими желаниями и капризами подданных. Она тебя не отдаляет и не делает принципиально другим, но открывает возможность быть независимым арбитром.
— Удобство и польза, взамен на свободу и постоянное сидение во дворце. — поморщился я, глотнув чуть сладковатого клюквенного морса.
— Куда лучше, чем всю жизнь гоняться за лишней копейкой или жить на передовой опасаясь за жизнь семьи и друзей. — возразила Мария. — Тем более, что никто тебя во дворце, как принцессу в башне, запереть не сможет. Да и личная сила полководца и правителя сейчас ценится ничуть не меньше, чем пару тысяч лет назад.
— Да-да, вот только эта личная сила может выйти боком. В прямом смысле. Вспомни Бориса, и то во что он превратился. — сказал я, и улыбка исчезла с лица супруги. — Толку быть почти всемогущим, если каждое твое действие может обернуться крахом для целого континента?
— Лучше подумай, как он таким стал. — вздохнув проговорила Мария. — Это невообразимая мощь, которую через стены чувствуешь. А уж диссонанс, и ведь гвардейцы как-то справляется. Хотя обычного человека давно бы уже превратило в искаженного, после всего что там происходит.
— Гвардейцы все сплошь одаренные, и не самые слабые. А вот, как стать на столько сильнее и в самом деле интересно. — кивнул я. — Мне просто, кажется, что для человека естественными путями это просто невозможно. Да и Филарет говорил, что император давно уже перестал к этому понятию относится.
— Верно. — кивнула супруга, поддержав меня. — А ещё я никак не могу понять зачем ему далось это место в совете. Допустим он хочет власти, ну так остался бы императором России, с такими силами. Возглавил флот и отправился захватывать все окрестные земли до горизонта и дальше.
— Толку если он не может? Всемогущее ничтожество. — усмехнулся я.
— Ну дорогой, не нужно недооценивать врагов. — покачала головой Мария. — Он же создал стену в кабинете? А в прошлый раз показал тебе как управляется всеми стихиями разом, значит что-то он вполне может, и посильнее нас с тобой.
— Верно. Но мы не сильнейшие в империи. — напомнил я. — Тот же Филарет, или твой отец, даже сейчас могут нам дать большую фору. Да что там, князь Юсупов, при всем своем негативе к нам, не может не вызывать уважения — твердый второй ранг. Так что мерять по нам силу — плохая идея.
— Тем более не понимаю. — вздохнув постучала пальчиком по подбородку Мария. — Власть он любит, по нему это видно. Но неужели он не может получить её, занимая своё законное место? Это то, что не дает мне покоя, ещё один фактор опасности, который невозможно предугадать.
— Тут ты права, трон по факту его, власть он любит, но при этом не хочет оставаться в России. Или не может. — кивнул я. — Поймем почему он вернулся именно сейчас, и зачем ему в совет Теслы, возможно сможем ударить
