Но в этот раз почему-то все поменялось. Может, из-за того, что волки тоже ненормальные сделались…
Волк тут же кинулся на меня. И я кинулся на него, мозг не успел сработать, я просто прыгнул на волка и закричал. Так страшно, как только мог. Волк на мгновение потерялся, этого мне хватило, чтобы подлететь к ближайшей сосне, подтянуться и залезть на ветку.
Волк подбежал.
— Вон пошел! — крикнул я. — Вон!
Волк не уходил.
Я плюнул в него, не знаю с чего, так — вдруг убежит? Не убежал.
Из норы послышался писк. Волк рявкнул. Грозно. Ну, он так думал, что грозно, щенки привыкли к серьезной мамке, на рычание своего родителя они плевали.
То есть плевал. Из норы появился один.
Волк рыкнул на него снова, щенок прижался к земле, но с места не двинулся. Волк прыгнул, попытался цапнуть меня за ногу. Не достал. Оно и понятно, черники надо меньше с утра жрать…
— Уходи! — крикнул я. — Пошел!
Нет, этот не уйдет. Толстый, но упрямый. Жаль.
Я достал кресало, высек огонь, подпалил еловую лапу, швырнул в волка. Тот вильнул в сторону. Хотел еще поджечь пару лап, однако вовремя передумал — дерево, на котором я сидел, тоже могло успешно загореться, и я бы поджарил сам себя. Ну, или бы мне пришлось прыгать в объятия этого негостеприимного хищника.
А волк взбесился будто. Прыгал, пытался цапнуть дерево зубами, безумствовал, одним словом. Нет, определенно дурак. Толстый глупый дурак. Он меня просто вынудил. Что оставалось делать? Я достал из-за спины огнестрел.
— Может, уйдешь все-таки? — спросил я на всякий случай.
Волк уходить не собирался. Вместо этого он опять скаканул. Видимо, скопил ярости побольше. Взлетел высоко и пасть тоже раскрыл широко. В нее, эту пасть, я и выстрелил.
Жаль.
Конечно, если бы я попал дробью в бок, это волку особо не повредило бы. Эффект же попадания в пасть был разрушительный. Из волчьих ушей вылетели красные ошметки, зверь мешком хлюпнулся на землю и больше не пошевелился. Я быстро соскочил вниз.
Надо спешить, волчица вот-вот должна показаться, вряд ли запасное логово далеко… Я достал из рюкзака лукошко. Плел весь вечер. Лукошко с крышкой, специальное такое. Перешагнул через волка, опустился на коленки перед щенком. Он как стоял, так и продолжал стоять, хвостом вертел только. Совсем еще маленький, ничего не понимает, это хорошо. Теперь его отцом и его мамкой буду я. Ха-ха.
— Иди сюда, — сказал я как можно ласковее.
Надо быть ласковым, особенно поначалу, волк должен чувствовать добро.
Я протянул к нему руку, он шарахнулся в сторону. От руки пахло порохом, дурной запах.
— Пойдем со мной, Волк, — сказал я.
Щенок пошевелил ушами, заскулил и посмотрел за мое плечо.
И я понял. Перехватил огнестрел поплотнее и медленно, очень медленно обернулся. Волчица стояла рядом. Шагов пять, не больше. Подкралась, значит.
Ствол был направлен прямо ей в лоб. Я мог выстрелить. Легко. Потому что если она двинется, шансов у меня не останется.
Наверное, она это тоже поняла. Маленькая, злобная волчица. У которой я разорил гнездо. Разрушил семью.
Волчица смотрела на меня, ее зрачки играли, то сужаясь в точки, то расправляясь в черные кругляки, хвост прижимался к земле, уши лежали на спине, она решала — нападать или уйти. И мне почему-то казалось, что она все-таки прыгнет.
Надо стрелять. Надо стрелять сейчас, поскольку, когда она прыгнет, выстрелить я уже не успею. Палец мой прилип к спусковому крючку, я ждал. Решил про себя, что досчитаю до пяти. Если до пяти она не убежит, я пальну.
Раз.
Волчица смотрела, не моргая, прямо мне в глаза, я считал. Почему-то заболел правый глаз, попало что-то, сучок…
У нее дергался нос. Два. Он у нее просто плясал, сам по себе, не подчиняясь сигналам волчьего сознания.
Три. У волчицы дернулась задняя лапа. Надо стрелять, на пять она точно прыгнет…
Земля дрогнула. Даже не дрогнула, подпрыгнула, пнула меня в ноги, и в небе грохнуло. Громко и мощно, по верхушкам деревьев пронесся удар, посыпались желтые листья. Гроза. Странно, небо вроде чистое… Хотя грозы случаются и при чистом небе, сухая гроза, я говорил. Но этот гром был уж очень могучим…
Так или иначе, гроза оказалась кстати — волчица шагнула вперед и тут же присела, прижала уши еще сильнее к голове, затем развернулась и ушла в кусты.
Я остался один. То есть с Волком. С Волком. А волчица поспешила к остальным своим щенкам. Она была умная, она взвесила все, поняла — если сейчас я ее застрелю, то ее щенки останутся одни и наверняка погибнут, поняла и выбрала меньшее зло.
Меня.
Щенок попробовал было двинуться за мамкой, но я быстро накинул на него сетку, Волк дернулся, запутался и упал, я подтащил его и переправил в лукошко.
Все. Теперь у меня есть Волк.
Я поднялся на ноги, огляделся. Было тихо.
Вряд ли волчица станет меня преследовать. Волки злопамятные животные, но теперь у нее много забот. Кормильца нет, надо сторожить щенят. Вряд ли она пойдет за мной.
Я пойду на юг. У меня нет дома, а значит, зимовать мне придется в шалаше либо искать жилище в городе. Наловлю рыбы, завялю. Продержимся. Теперь я не один, теперь у меня есть Волк.
— Домой, — сказал я весело и громко и пошагал в сторону солнца.
Мне хотелось убраться подальше. Я не хотел убивать того глупого волка, совершенно не хотел. Но и жалко его не было совершенно. Он бы убил меня и совсем бы об этом не пожалел. Я вообще не жалею. В книжках я много читал о жалости, о всяком милосердии, ну и о тому подобных чувствах, но никогда их не испытывал. Вот я сейчас убил волка и чувствовал себя вполне спокойно. А до этого я убивал многих. Пантер, кабанов, оленей, рыбу, диких и никогда ничего не чувствовал, в смысле жалости. Просто мне никогда не нравилось находиться в тех местах, где я кого-то убивал. Почему-то.
Примерно через два часа я остановился посмотреть, как там дела у Волка. Волк спал. Свернувшись калачиком в лукошке. Отлично. Можно немного отдохнуть. Привалился к дереву, достал из рюкзака пластиковую баклажку с черникой, надо было подкрепить силы.
Черника чуть-чуть подвяла, но, как мне показалась, стала от этого только слаще. Я стал есть, разглядывать ботинки, грязные. Ничего, найдем с Волком дом с печкой, я ее топить стану и жить рядом, и чистить ботинки в свободное время. Читать еще.
Это делает человека человеком, читать и писать. Читать у меня получалось лучше, чем писать. Буквы складывались в слова легко и быстро, а потом Хромой открыл мне секрет быстрого чтения, этот секрет восходил к самому Алексу У, а потом передавался от одного к другому. Я научился не прочитывать слова, а узнавать их, минуя буквы, и после этого я стал читать гораздо быстрее. Не так быстро, как Хромой, но все-таки.
