Я помотал головой:
– Нет, не понимаю!
– О, господи! Ну, мне придется продавать ее за границу! А это очень опасно – продажа за рубеж культурных ценностей, это карается! В общем, мой интерес в данном деле – семьдесят тысяч!
Я про себя злорадно ухмыльнулся – вот и поперла из тебя гниль, старая жадоба! А вслух сказал:
– Что вы, Максим Кузьмич! Согласитесь хотя бы на пятьдесят!
– Шестьдесят! И давайте не будем торговаться! Я рискую всем, вплоть до жизни! Если бы вы не были мне лично симпатичны, Сережа, я вообще не взялся бы вам помогать! – Пагнель вдруг громко хлопнул ладонью по столу и закричал:
– Зоя! Ну где чай, наконец?! – потом повернулся ко мне: – Ну, так вы согласны?
Я с минуту покочевряжился, изображая деятельную борьбу с самим собой, потом кивнул:
– Хорошо, договорились!
– Ну и чудненько! – Паганель расцвел, вновь превратившись в уютного, домашнего Деда Мороза с козлиной бородкой: – Вы оставите фибулу у меня, а девятого утром я передам вам деньги!
Я решительно замотал головой:
– Извините, Максим Кузьмич, но ни в коем случае! Не обижайтесь, пожалуйста, но в этой… как вы назвали, «футболе»?
– Фибуле! – рявкнул, оскалившись, Паганель, впиваясь пальцами в подлокотники кресла.
– Да, в этой фибуле моя последняя надежда! Я ни за что не выпущу ее из рук до самой продажи! Вы, разумеется, сами отдадите ее покупателю – но при мне!
Паганель закрыл глаза, откинулся назад, кресло под ним жалобно скрипнуло. Повисло молчание…
– Хорошо! Где-то я вас понимаю… – наконец тихо сказал он: – Будь по-вашему! Завтра в районе трех часов дня я позвоню вам, и мы отправимся на встречу с покупателем! Но за это… За это вы все-таки уступите мне еще десять – я очень рискую, знакомя продавца и покупателя! Да, разумеется, все это в случае, если покупатель вообще согласиться!
Я кивнул, встал:
– Будем надеется, что согласиться! У меня нет другого выхода!
Произнося все эти слова, я сам себя видел героем какого-то дурацкого детектива. На миг мне даже показалось, что Паганель обо всем догадался, и просто водит меня за нос…
Я попросил у хозяина разрешения, позвонил к себе домой, Борис сразу смекнул, что я звоню от Паганеля, поэтому долго мы не разговаривали – он уже собирался, пообещал, что после встречи с Слепцовым сразу же позвонит, я намекнул ему, что у меня все в порядке, Паганель согласен, и мы попрощались. Не уверен, что Паганель слышал наш разговор – телефон стоял в прихожей, а он ушел на кухню и о чем-то говорил там с Зоей, но, как говориться, береженого Бог бережет – я говорил с Борисом почти шепотом…
Не дожидаясь что-то уж очень долго кипящего чая, я сослался на дела и поспешил смыться – мне совершенно не улыбалось встретиться с Зоей, разговаривать с нею о чем-то…
* * *
К дому я подходил, одолеваемый сомнениями. На кухне горел свет – как и в тот вечер, когда мы с Борисом, напуганные амулетом, сломя голову бежали из квартиры. «А ведь амулет сейчас наверняка у Паганеля!», – подумал я, входя в подъезд. Как все просто и страшно сложилось!
Бориса дома, как и следовало ожидать, не было. Про себя обругав искателя козлом, за то, что он не выключил свет, я разделся, прошел на кухню, и тут свет потух – совсем как в тот вечер! Я облился холодным потом, но потом страх сразу исчез, мне даже стало интересно – что за дела! Я шагнул в прихожую, и тут свет снова зажегся!
«Чертовщина какая-то!», – пробормотал я, уже чувствуя, в чем разгадка этого необъяснимого феномена, снова отступил на шаг назад – свет потух! Шаг вперед – зажегся!
«Тьфу ты!», – я в сердцах саданул рукой по кухонной двери: «Действительно, все гениальное просто!».
Я достал из встроенного шкафа отвертку, вскрыл кухонный выключатель – точно! Отошедший провод почти соприкасался с соседним, и когда шаги сотрясали хлипкие гипсолитовые стены, провода сдвигаются на несколько микронов, цепь замыкается, и лампочка горит! А мы-то гадали, как, что, готовы были поверить во всякую чертовщину! Тьфу, горе-исследователи!
На починку выключателя у меня ушла буквально пара минут, потом я кинул отвертку назад, в шкаф, и уселся на кухне – покурить и подумать…
Телефон зазвонил неожиданно. Я, в тайне надеясь, что это Катя, схватил трубку, но оказалось, что звонил Борис:
– Алло, Серега! Это Борис, звоню из автомата! Слушай, вроде бы все нормально, я вкратце изложил Слепцову, что мы можем помочь ему с Паганелем! Он будет ждать нас через сорок минут, в доме номер тридцать два на Ленинградке. Квартира тридцать три, наверное, явочная, или как там у них… Короче, я поехал, ты тоже подтягивайся, встречаемся у подъезда! Ну, пока!
Я положил трубку и задумался. От меня до Ленинградского проспекта ехать минут тридцать. Вроде бы мне и пора, а с другой стороны – мне очень хотелось позвонить Катерине, поговорить, объясниться…
Все же я решил не пороть горячку, спокойно ехать на встречу со Слепцовым, а с Катей пообщаться завтра утром – она обычно встает рано…
Быстренько одевшись, я отправился на явочную квартиру ФСБ, про себя посмеиваясь – нет, ну действительно, бред какой-то! Получается, что мы с Борисом, как гнусные сексоты, добровольно вступаем в армию гэбэшных стукачей! Ф-р-р-р! Вот уж никогда бы не подумал, что передо мной будет стоять такой выбор – либо убить человека, либо сдать его в ФСБ!
И что самое главное – оставить Паганеля в покое нельзя! Девятого, скорее всего, вечером, Паганель поднимет шум, начнет копать, вынюхивать – и доберется до Судаковского трупа в кургане, рано или поздно! При любом раскладе меня посадят, пусть даже как «нечаянного» убийцу. А сидеть мне точно не хотелось…
* * *
Нужный дом на Ленинградке я нашел довольно быстро – район был мне хорошо знаком, еще первокурсником я полгода провожал сюда симпатичную черноглазую девушку, которая в результате огорошила меня, сообщив в один прекрасный вечер после дежурного поцелуя у лифта, что выходит замуж! Никогда я не понимал женщин, – казалось бы, если уж выходишь замуж за другого, зачем тогда целоваться со мной?!
Борис топтался у подъезда, вжимая голову в воротник куртки – было довольно холодно, тоненько посвистывал ветерок в голых ветках акаций.
– Опаздываем! – бросил он мне, устремляясь к двери подъезда. Сообщив по домофону свои фамилии, мы подождали, пока в двери со скрежетом не сработал замок, и вошли внутрь.
Квартира номер тридцать три походила больше на гостиничный номер – чувствовалось, что в ней никто не жил, а порядок поддерживается, как в армии, для вида. Крепкий запах табака насмерть въелся в стены, потолок покрывали желтые пятна. Парень, открывший нам дверь, молча кивнул в сторону кухни и исчез, скрывшись где-то в комнатах.
