Умение управлять вертолетом «Апач», адреналиновая наркомания, воспоминания о годах в диверсионной школе, первый лесбийский опыт — чужое, чужое, чужое!
Паника постепенно накрывает сознание, ибо рядом плетет паутину божественный разум, с пугающей скоростью собирая из меня идеального слугу. С хрустом вбиваются в матрицу чужеродные осколки, клеем из мифриловых жвал скрепляется будущий Франкенштейн.
Шипящий голос нагоняет дремоту и убаюкивает, гася тревогу и волю к сопротивлению.
— Мой славный Жрец… Ты будешь идеален как никто другой! Вот ненависть к белым, вот к черным и желтым! Вот знание анатомии, умение полевого допроса, честолюбие лидера. Еще одно, и еще — ты будешь стремиться к власти, идти по головам, ломая судьбы и сокрушая города! Вот набожность, потаенные страхи и редкая фобия — я буду легко управлять тобой! Личная преданность, магия клинка, искра Хаоса! Ах, какая ценная добыча… Моя игрушка!
Уже бессильно обвисли руки — мне не за что зацепиться, не на кого опереться. Что значит личная сила для тонущего в болоте?!
Только вот запах… Лесная земляника… Как волнующе, освежающе и знакомо! Откуда?!
Где-то бесконечно далеко зазвучали колокольчики тихого грудного смеха, интимный шепот будоражащий мужское естество… Руата?!
Словно яркий луч маяка разрезал непроглядную тьму. Осколки разума ночными мотыльками летели на свет. Вокруг возникшего центра кристаллизации стремительно возрождалась былая личность, вытесняя все лишнее и наносное.
— Тварь! — зашипел над ухом полный ненависти голос. — Смазливая подстилка! Отлучаю, навечно! Проклинаю и жду в Чертогах после первой же смерти! И боги содрогнутся от твоей участи!
Шипенье все удалялось, я стремительно мчался на ласковый зов, на манящий запах, как глупый селезень на звук охотничьего манка. Спасительного манка…
— Руата!
Я рывком вскинулся на узком ложе, и тут же с хрипом закашлялся. Горло превратилось в ржавую водопроводную трубу, сухость резала глаза, деревянные мышцы с трудом повиновались. Снова чужое тело?!
Мгновенный осмотр и вздох облегчения — я!
А вот рядом — действительно стоит смертельно бледная и уставшая Руата. Рядом с ней — хмурый воин, от которого так и давит силой помноженной на власть — князь «Дома Ночи»! Тот самый, настоящий!
Нахохлившиеся ухорезки вдоль одной стены, напряженные горлорезы — возле другой. Что за хрень?!
Откинулся тяжелый полог, в помещение ворвался встревоженный Оркус. Увидев меня, сидящего на кровати и все еще кривящегося от рези в горле, он облегченно выдохнул:
— Командир! Очнулся!
Я нашел в себе силы улыбнуться:
— Не дождетесь… Долго я провалялся? И что за цирк вокруг?
Оркус на мгновенье подвис, явно кидая сообщение по приватным каналам, а затем попытался вновь уложить меня на мягкую подушку:
— Командир, ты только не волнуйся! Как себя чувствуешь?
Я возмущенно оттолкнул крепкие руки:
— Эй, хорош меня валять! В порядке я, если не сильно углубляться в воспоминания. Но с этим позже разберусь. Давай доклад!
Контрразведчик принял профессионально виноватый вид:
— Глеб, ты был в отключке два месяца! Мы не знали что делать!
А вот тут меня проняло…
Ватой заложило уши, память о злобном шипенье и липкой тьме на мгновенье вернулась в полном объёме.
Оправдывающийся Оркус продолжал частить:
— Магия не помогала! Павший не отзывался — хоть гадь на его алтарь! Срочные вопросы копятся, союзники паникуют и обрывают все каналы связи, а ты в коме! Короче затащили тебя в склеп и стали ждать. Прошла неделя — ты лежишь, вокруг плодятся пауки и пытаются упаковать тело в кокон. Ну явно проделки Ллос! А кто по ней главный специалист?! Вот и обратились к Руате…
Я посмотрел на подрагивающую княгиню, прижавшуюся к широкой груди супруга. Хороша Маша, но не наша…
Сжав ладонями виски, удерживая рассыпающуюся на куски голову, я поморщился и прохрипел:
— Ты хоть понимаешь, что тебе теперь нельзя умирать?
Дроу молча кивнула. Ее лицо устало осунулось, под глазами лежали тяжелые тени, аура божественного проклятья ощутимо давила на подсознание.
С благодарностью приняв из рук Оркуса чашу травяного чая, я жадно отхлебнул и продолжил:
— Значит, мы теперь по одну сторону баррикад. Пока жива Ллос, тебе грозит вечность мучительного посмертия…
Руата безразлично пожала плечами и еще крепче вжалась в могучую фигуру князя:
— Мне все равно… Все мои действия идут на благо супруга!
Князь ласково улыбнулся и, наклонив голову, поцеловал роскошный шелк волос:
— Моя неправильная дроу… — затем его взгляд обратился на меня, а голос зазвенел сталью. — За помощь нам было обещано возвращение единоначалия и добровольный отказ от уз ложного брака! В клане зреет недовольство, оппозиция скалит зубы. Двоемужество Руаты подрывает авторитет трона, раздвоение князя вносит смятение в ряды воинов!
Щека у Оркуса нервно дернулась, однако он утвердительно кивнул:
— Глеб, мы не видели других вариантов!
— Все нормально, спасибо. Я подтверждаю данные тобой обещания, но…
Князь напрягся, почуявшие напряжение ухорезки незаметно потянулись к клинкам.
— Но только лишь после «Совета Двенадцати»! Там нам будет важен каждый голос! Я надеюсь на вашу помощь и понимание: враг у нас по-прежнему общий — Светлые боги.
Настоящий лидер «Дома Ночи» медленно кивнул:
— Согласен.
Я на мгновенье задумался, а что если?.. Хм…
— Руата, как насчет того, что бы стать жрицей Йаванны? Не Верховной, тут уж извини, но все же? Ллос страшна в своей ненависти, тебе жизненно необходим новый покровитель!
Дроу умоляюще взглянула на супруга, ее губы мечтательно прошептали:
— Богиня цветов, весны, лесов и плодородия, могущественная Валие!
Князь поощрительно кивнул и Руата плавно опустилась на колени, склоняя голову и покорно оголяя беззащитную шею:
— Я согласна, Первожрец!
Сглотнув комок в горле, я ответил с прорезавшейся хрипотой:
— Богиня будет призвана послезавтра — ее обитель давно готова, но Ауле еще не закончил работы над брачным ложем. Ювелирные молотки звенят сутки напролет, гномихи-белошвейки ткут золотые кружева, Мерцающие Лебеди лишились нежнейшего пуха. Кузнец обещает, что весь мир содрогнется в едином экстазе!
Мы с князем обменялись понимающими взглядами и синхронно усмехнулись. А ничего он мужик, несмотря на всю свою показную альфа-самцовость. Дадут боги — посидим еще в веселой компании, попьем вместе пива, потрем за жизнь…
