Если же девочка не имеет особой силы, то…
То ее все равно придется оставить. Ребенок, в котором течет кровь Вацлава Пражски – слишком лакомый кусочек для кого угодно. Если она не унаследовала силу – из нее можно вырастить неплохого специалиста. Плохо, что она мулатка, но это можно перебить правильным воспитанием и образованием.
После ужина он снова поехал в больницу – поговорить с Паулой. Женщина явно ждала его, ждала – и боялась. Когда Пражски вошел в палату, она вздрогнула, подалась вперед.
– Я не знаю, почему так получилось. В нашей семье не было ничего подобного, я узнавала…
– Я тоже узнавал. Успокойся. Это не твоя вина, что так вышло. Ты родила здорового ребенка, выполнив этим свою часть договора. И ты можешь не бояться, что я не выполню свою.
– А что будет с… ребенком?
– Первый год ей нужно грудное молоко, насколько я понимаю. Ты возьмешь это на себя или мне искать другую женщину? Косметическую операцию по восстановлению внешнего вида груди я оплачу, разумеется, кроме того, ты будешь получать жалованье за каждый месяц работы кормилицей и няней. Но ты должна забыть о том, что ты – ее мать.
– Понимаю. Но…
– Спрашивай.
– Почему ты так щедр? Гражданство, квартира, большие деньги – и это только за роды. Ты не обязан оплачивать мне подтяжку груди и все такое – но ты это делаешь. Почему?
Вацлав поймал ее взгляд, усмехнулся. Как и все, кто был до нее, Паула пыталась принять одно за другое.
– Не обманывайся. – Он покачал головой. – Я не влюблен в тебя. Но я хочу полной отдачи в том, за что плачу. Мне нужно высшее качество. И для его получения лучше не скупиться. Ты – наемная кормилица и няня. Если ты будешь знать, что по окончании своей работы ты получишь не только деньги, но и бесплатное восстановление твоей внешности, ты не станешь отлынивать лишний раз от кормления, к примеру.
– Прагматично, – сказала Паула.
– Да, – кивнул Вацлав и вышел.
Через несколько дней он впервые увидел ребенка. И испытал что-то вроде горького разочарования, не увидев в ней ни малейшего признака силы родителей. Но переигрывать что-либо было уже поздно.
– Как вы назовете ребенка?
Он посмотрел в окно, скользнул взглядом по крохотному зеленому скверику, за пределами которого сдержанно горели вывески. Кафе «Нуар», стрелковый клуб «Вильгельм Телль», салон цветов «Кира»…
– Кира.
Что проку лелеять чужую мечту?
Да полно! Все это – чудаческий бред…
Деревня лежала между двух холмов, тихая и темная. Спящая или мертвая? Стас тыльной стороной ладони стер выступившую на лбу испарину. Конечно же, спящая, как же иначе?
Солнечный всхрапнул, повернул голову, внимательно посмотрел на всадника – мол, ты чего? Ветровский натянуто улыбнулся, погладил коня по крутой золотистой шее и вновь перевел взгляд на деревню.
Шестнадцать дворов, пятьдесят восемь человек, если считать с маленькими детьми. А сорок лет назад был покосившийся домишко, выстроенный руками людей, хоть и привыкших работать, но совершенно не умеющих плотничать. Всеволод Владимирович и его сын, Руслан, вдвоем прожили здесь пять лет, выстроили дом, распахали два поля, вырастили на них первый урожай. Потом Руслан привел из города женщину с двумя детьми, брошенную мужем. Женился на ней… ну, как сказать, женился: пред ликом природы Всеволод Владимирович со своего отцовского благословения объявил Руслана и Елену мужем и женой. Еще через год Лена попросила приютить ее старую знакомую, которую она встретила на базаре, – после смерти мужа Катя оказалась выброшена на улицу свекровью. Юрку подобрал Всеволод Владимирович – бездомный подросток замерзал на улице. Виктора привел он же, пообещав закопать в ближайшем лесу, если не бросит пить. Что характерно, с тех пор Виктор прикасался к алкоголю только на празднике урожая, и то – чуть отпивал из общей чарки, и все. И пошло-поехало… Строились новые дома, возделывались поля, плодился скот. Создавались семьи, рождались дети – и если вдруг что случится, то всем миром бросались помогать. Да, жили вроде бы по отдельности – но в то же время все вместе, одной большой и дружной семьей. И не было такого, чтобы на кого-то наговаривать или пытаться получить больше, чем другие, или тем более – воровать… Случилось раз, один из пришедших, кто быстро женился, по злости руку на жену поднял – так Всеволод Владимирович его лично отметелил так, что неделю морда вся лиловая была, и сказал – предупреждение одно, последнее. А тот не понял всей серьезности и через полгода история повторилась – так гнали его взашей. Потом, правда, все не очень хорошо обернулось… но не в том суть!
Конь нетерпеливо переступил, мотнул головой.
Стас прикусил губу, чуть натянул повод.
Там, между двух холмов, был его дом. Дом, где его любили и ценили. Дом, где он был нужен. И все тут.
Отвернувшись, он ударил коня пятками – застоявшийся Солнечный с места взял крупной рысью, а спустя десяток тактов перешел в галоп – молодой человек не стал его сдерживать.
Он останется. Так будет правильно. Только почему тогда так больно?..
Против воли в памяти всплыла та ночь. Темный город за спиной, где-то в отдалении – истерический вой полицейской сирены. Ощущение жесткой, уверенной силы рядом.
– Скрыться, переждать – можно в городе. Не нужно уходить неизвестно куда. Я знаю места, тебя не найдут. Жди до осени, а там все стихнет.
– Я должен, понимаешь? Я хочу изменить этот мир, хочу сделать его лучше, хочу построить здесь настоящий Орден… но я ведь даже не знаю этого мира! Мне девятнадцать лет. Я знаю, как живут в трущобах, как учатся в институтах и каково рабам в корпорациях. Я знаю что-то – но только в пределах одного крупного города. Я не представляю, как живут люди в провинциях, в селах, я не знаю, чего они хотят и на что они способны. Я могу досконально изучить психологию, но это не поможет мне понять людей. Я могу изучить медицину, но это не даст мне знания о том, чем живут люди. Мне всегда кто-то помогал, защищал. Отец, потом Алик с Женькой, теперь ты… так я никогда ничего не пойму и не узнаю! А другой шанс может не представиться. Мне все равно надо исчезнуть из поля зрения властей хотя бы на полгода. Почему бы не побродить за это время по стране? Понимаешь, я же представления не имею о том, как строить этот самый Орден… Хочу – но не знаю даже, с чего начать! Может, я смогу что-нибудь понять, если…
– Я тебя не держу. Иди. Ты прав… наверное. Но возьми с собой деньги.
– Нет. Деньги – это слишком легко, это неправильно. Да и к тому же я их не заработал.
– На что ты будешь жить?
– Подработаю, где придется. Честно, вот об этом не беспокойся.
– Возьми хотя бы на первое время. Иначе я тебя не отпущу. Не для того из тюрьмы вытаскивал.
