что-нибудь придумаю. В общем так, завтра позвони мне днём, я скажу, получится или нет. Попытаюсь вырваться. А то опять пропадёшь и месяц не увидимся.
Я и сам порядком соскучился. Похоже, к этой девчонке у меня тоже начали просыпаться какие-то чувства. Даже и забыл, каково это. Из-за текущей ситуации вообще было не до баб в последние дни, а теперь вроде как ненадолго вырвался из смертельного водоворота событий, вернулся к мирной жизни, и мир снова заиграл прежними красками. Радовало то, что мы с Зоей завтра, наконец, увидимся. Жаль только свидание опять окажется недолгим, и Зое придётся возвращаться домой, а мне — на передовую под вражеские пули.
Уставший я плюхнулся на кровать и вдруг понял, что в окружающем мире что-то изменилось. Было необычайно тихо. Днём артиллерия ещё грохотала вдали, хоть и значительно реже, чем перед моим отъездом, а теперь, с наступлением ночи орудия смолкли.
* * *
Утром артиллерийская канонада возобновилась, но была она теперь очень редкой и совсем далёкой, как будто линия фронта резко отодвинулась от наших районов. Очевидно, на передовой за последние дни произошли серьёзные перемены, и мне не терпелось узнать, какие именно.
В кантон я добирался пешком, поскольку мой кабриолет находился на стоянке базы. По дороге купил газету. Ожидал увидеть известия о смерти архонта Птолемеев, но их не было. Ничего не говорилось и об обстановке на линии фронта — только перечислялись районы и улицы, на которых опасно появляться. Газета принадлежала нашему клану, и я подумал, что репортёры ещё не знают о случившемся. В конце концов, Птолемеи могли утаить убийство Амвросия.
На базе нашей дружины было пусто. Работала лишь бухгалтерия, да белобрысый молодой секретарь сидел в приёмной, копался в бумагах. Первым делом я заглянул к нему. Тот связался с Мефодием.
— Ну здравствуй, Константин? — поздоровался командующий тагмой. — Освободился уже? Очень хорошо. Что дальше намерен делать? Продолжить службу или другие дела есть?
— Продолжить, конечно. Пока Птолемеев не прогоним, я останусь в дружине.
— Ну коли так, приезжай. Когда будешь?
— Завтра. Сегодня ещё кое-какие дела надо уладить.
— Завтра, так завтра. Приезжай на Цветочную тринадцать — туда, где прежде ваш отряд расквартирован, и ожидай дальнейших распоряжение. А раз уж ты в кантоне, загляни в бухгалтерию, жалование получи.
Собственно, так я и сделал. За месяц службы, как десятнику, находящемуся в горячей точке, мне полагалось четыреста двадцать драхм, плюс сотня драхм — что-то вроде премии от клана. Снова, как и в прошлой жизни, война кормила меня, хотя это были копейки по сравнению с тем, что я, возможно, в скором времени получу по наследству от деда.
Непонятной было лишь то, как со мной будут рассчитываться за ликвидацию Амвросия Птолемея. За убийство такой крупной шишки, как мне казалось, полагалось не менее пары тысяч драхм. Настя говорила, что деньги обычно поступают на счёт спустя несколько дней — всегда по разному. Оставалось ждать и надеяться, что ГСЭБ не кинет меня ни с обещанным вознаграждением, ни с наградой, которая достанется моему роду после победы над Птолемеями. В конце концов, если правительство заинтересовано в верных князьях и родах, на которые может опереться, жадничать ему противопоказано.
Я забрал свой мобильный телефон из хранилища, машину нашёл там же, где и оставил — на стоянке у главного здания кантона. Позвонил Зое, договорились встретиться через пару часов возле гимназии. Она уже придумала какую-то сказку, чтобы удрать из дома, и весь вечер была свободна.
Сегодня была шестерница, занятий не проводилось (если только какие-нибудь дополнительные), и стоянка перед воротами гимназии оказалась почти пуста. Зою я увидел сразу, как подъехал — она ждала меня у ограды в тени кипариса. На моей возлюбленной было короткое приталенное пальтишко салатового цвета, сдвинутый на бок светло-жёлтый беретик, чёрная юбка до колен и высокие сапоги. Волосы её всё так же были заплетены в косу. На плече — сумочка.
Зоя сразу заметила меня, и оглянувшись, словно боялась слежки, быстро зашагала к машине. А стоило ей забраться в салон, как она тут же набросилась на меня, и мы стали целоваться.
— Я так скучала, — говорила она. — Вечность не виделись. Знаешь что. Я номер в гостинице сняла. Поедем туда.
— Номер? — удивился я. — Это хорошо. Тебя надолго папаша отпустил?
— Я сказала, что с подругами пойду в чайную. Часа три у меня есть.
Мы не стали задерживаться. Купили по дороге бутыль вина и кое-что перекусить и отправились в гостиницу, которая находилась рядом с акрополем. Там уже нас ждал роскошный номер с огромной кроватью. Зоя, в отличие от остальных, не спрашивала, что происходит на передовой, и на другие серьёзные темы мы тоже не говорили. Оставив все проблемы за дверями гостиничных апартаментов, мы наслаждались близостью, которой у нас так давно не было, и возможно, будет ещё нескоро.
На этот раз нам никто не помешал.
На обратном пути мы молчали почти всю дорогу, а остановились у ворот гимназии, Зоя сказала:
— Знаешь, мне кажется, отец хочет меня помолвить.
— С кем? Почему ты так решила?
— С княжичем из одного небольшого рода — Милорадовы, если знаешь таких. Тоже из клана Золотого льва. В прошлую неделю мы к ним в гости ездили. Меня зачем-то знакомили с их старшим сыном и на ужине посадили рядом с ним. Отец ещё намекал потом, что семейство хорошее, и возможно, нам с ними стоит породниться.
— И как, понравился будущий жених? — подколол я.
— Я тебя сейчас ударю, — возмутилась Зоя. — Я вообще-то только тебя люблю. На кой он мне сдался? И он ещё такой… напыщенный. В общем, ладно. Просто не знаю, что теперь делать. Я не хочу никакой помолвки. Но отец разве будет меня слушать?
— Придумаем что-нибудь, — успокоил я Зою. — В конце концов, всегда можешь разорвать помолвку, если захочешь.
— Представляю, как отец разозлится. Этот князь Милорадов — его приятель.
— Думаю, это нестрашно. Не переживай раньше времени.
Мы долго прощались, но расстаться всё же пришлось. Зое надо было возвращаться домой, чтобы родители не устроили скандал и не заперли её на всю оставшуюся жизнь дома.
А вечером я, как и обещал, позвонил Насте. Судя по голосу, она до сих пор не оправилась после гибели брата. Она весь день сидела дома и смотрела телевизор и, кажется, даже накатила немного.
— Насчёт смерти
