– Нина, спасибо вам большое! Удачи вам!
Соединение разорвалось, и ведущая скороговоркой повторила для пропустивших, что это был телефонный разговор с жительницей Соснового Бора Ниной. «Того самого Соснового Бора, где, как мы все знаем, располагается АЭС», – зачем-то объяснила она.
– Опаньки… – растерянно сказал вслух Николай. Это точно выражало именно то, что он думал в настоящую секунду.
– У кого из наших знакомых есть дозиметр?
– На каком-то телевизионном канале по утрам показывали радиационный фон, – мать наморщила лоб так, что постарела лет на пять. – И вообще…
Словно сообразив, что можно сделать, она выбежала из кухни и через какие-то секунды вернулась с микроскопическим флакончиком в руках. Полезла в холодильник, добыла пакет молока, наплюхала в чашки, сунула в микроволновку три сразу. Отец смотрел на нее открыв рот. Реклама в телевизоре кончилась, теперь там кто-то немо показывал, как правильно резать салат. Радио разразилось очередным хитом, рожденным гением отечественных знатоков того, что именно нужно народу. Нормальное воскресное утро…
Микроволновая печка гнусаво звякнула и перестала гудеть. После этого выставившая на стол три чашки теплого молока мама аккуратно накапала в них йода и, торопясь, перемешала черенком одной и той же чайной ложки.
– Давайте…
Что сделает в такой ситуации нормальный молодой парень? Начнет возмущаться. Что сделает взрослый мужик? Выпьет, выразив на лице благодарность за то, что о нем позаботились. «Выпей йаду», – сказал сам себе Николай, и едва не подавился противной теплой жидкостью, так его разобрал смех.
Картинка на 13-дюймовом экранчике дешевой «Айвы» прыгнула и сменилась на блекло-желтый фон, знакомый по местным новостям.
– А что мы здесь сидим? – спросил отец, но тут же осекся и ткнул в кнопку пульта, прибавляя звук. Николай убрал радио, все равно за последние минуты не передавшее ничего полезного, и тут зазвонил телефон.
– Да чтоб тебя! – Отец дернулся, но догадавшись, что делать, указал на сына пальцем. – Возьми в комнате!
– Расскажете потом…
Николай шарахнулся по коридору, слушая, как надрываются разномастные звонки на разнесенных по квартире параллельных аппаратах. Телевизор в кухне так пока ничего и не сказал, и, стараясь вполуха прислушиваться к происходящему там, он схватил трубку. В голосе сестры отчетливо слышалось напряжение.
– Колька!
– Здорово, старшая. Телевизор смотришь?
– Смотрю. Вы знаете уже?
– Ни хрена мы не знаем. Меня вообще только разбудили.
– Нам Борька Гнесин позвонил, помнишь его, – толстый такой? Сказал уезжать из города. Мой машину пакует: сначала за родителями в Пушкин, потом возвращается и нас увозит.
– Куда едете?
Старшая сестра помолчала, то ли формулируя что-то, то ли прислушиваясь к своему собственному телевизору. Тот, который был на кухне, бубнил что-то неразборчивое. Николай, которого «осенило», ухватил валяющийся среди разбросанных родительских подушек пульт и быстро щелкнул парой кнопок, ставя «спальный», он же «большой» телевизор на нулевую громкость. Трубка прогревалась секунд тридцать, – за это время сестра все-таки объяснила, что они поедут на юго-восток, пересидят недельку в Подмосковье.
– Йода выпейте, – посоветовал ей любящий брат, заранее ухмыляясь.
– Что?
– Йода. Ап стену. Восемь капель на стакан теплого молока, и постарайтесь не проблеваться. Осознала? И не переживай. Если припрет, отец собственную машину расконсервирует часов за двенадцать.
– Коля…
– Не переживай.
В этом месте оборвать ее стоило сразу, и он не колебался. Учитывая обоих родителей свояка, мест в его машине больше не имелось. Зимой же отец не ездил и самому Николаю не давал, поэтому аккумулятор хранился дома. Долить дистиллята и поставить заряжаться, – это будет действительно часов двенадцать, минимум десять. На малых амперах закостеневший на морозе стартер просто не провернется. Только после этого можно куда-то ехать: в баке где-то треть, плюс 20-литровая канистра. Хранить топливо в гаражах запрещено всеми правилами, но покажите мне автолюбителя, который так не делает, и можете смело кидаться камнями.
Николай посоветовал сестре зарядить батареи своего и дочкиного сотового до упора и формировать сумку в стиле «на санках в деревню».
– Документы, наличные деньги, трехдневный запас продуктов в герметичной упаковке. Одежда по сезону. Аптечка. В общем, как учили в школе на ГО. Помнишь еще?
Сестра помнила – разницы между ними было шесть лет, а НВП и ГО в школах не вели только в 90-х, в качестве одной из мер борьбы с наследием прогнившего милитаристского режима.
– Давай, держи связь. Ему туда-сюда три часа минимум, и то, если на дорогах…
Николай не договорил, потому что прямо под окном взвыло сиренами – слитно и страшно. Зажав беспроводную трубку в руке, он кинулся к окну и успел как раз вовремя, чтобы увидеть, как по Профессора Попова проносится колонна разнокалиберных милицейских машин. Штуки четыре легковушки, за ними пара грязно-бордовых автобусов ОМОНа, крытый грузовик и потом снова пара легковушек.
– Что там?
– По-е-хали… – негромко сказал он в трубку. – Или на мосты, или сразу уже туда, – в оцепление, скажем. Но быстро они это…
Николай взглянул на запястье и помотал головой, стараясь сбросить совсем уж последние остатки сна. Часов на нем не было, потому что на ночь он их снимал. Но судя по тем картинкам, которые он перещелкивал на немо молчащем экране последние минуты, никаких новых сообщений пока не было. Значит, еще не десять. Майонез, японские мультфильмы, как положено по утрам в воскресенье; на региональном канале кто-то поет. Объяснив сестре, что там он увидел, и распрощавшись, Николай начал орать, зовя родителей к большому телевизору. Те появились через минуту, всклокоченные. Мать несла в руке тарелку с бутербродами и в другой – еще один стакан с молоком. Машинально приняв его, давно переваливший годами за отметку «30» Николай сделал «брови домиком», как хорошо получалось в детстве. Молоко было подогретое. В этом отношении мир не перевернулся.
– Куда, ты думаешь, они поехали?
Одновременно с вопросом отец ткнул рукой за окно, поэтому гадать, что он имеет в виду, не пришлось. Повторив то же самое, что было сказано сестре, и получив задумчиво-согласный полукивок, Николай сообразил, что минуту можно было потратить и с большей пользой. Ничего, кроме полученных на позапрошлый Новый год и уже изрядно полинявших «боксерок», на нем до сих пор не было. Ноги уже начали мерзнуть, и это тоже был «симптомчик», – двадцатилетним дома он круглый год ходил вообще без носков. Но времени уже не оставалось: телеканал, который у них в доме по привычке называли «Ленинградским», разродился появлением ведущего. Лицо было хорошо знакомым – его обычно ставили в вечерние новостные программы. Судя по тому, что аудитории было показано, как ведущий садится и подключает микрофон, подготовиться на канале не успели даже за двадцать без малого минут.
