Он кивнул.
- Хорошо. Дальше. С этого момента и на все наше дальнейшее общение запомни, как отче наш: пока мы в зоне, ты делаешь только то, что говорю я. Делаешь сразу, без вопросов, даже если тебе это покажется глупостью. - Я всверлился в него взглядом. - Если я сказал лежать, значит, ты ложишься. И плевать, что там лужа или насрал кто-то. Понял?
- Понял, - покорно согласился Хлюпик.
Я пристально посмотрел ему в глаза. На самом деле понял или говорит, чтоб от него отвязались?
- Если я чего-то не говорил, - продолжил я, - то ты этого не делаешь. Ни при каких обстоятельствах. Даже если тебе кажется, что так будет лучше.
Я вспомнил, как оставил его ждать у ангара, вспомнил пистолет на вытянутой руке и стрельбу по железным воротам.
- Исключение может быть только в том случае, если меня убьют. Вот тогда можешь делать все, что заблагорассудится. Это уже будет на твоей совести. Усек?
Он смотрел на меня напряженно, вслушивался в каждое слово. На вопрос покладисто закивал. Что-то он чересчур сговорчив.
- И еще, - подытожил я. - На дурацкие вопросы с этого момента я не отвечаю. Все, что тебе надо будет узнать, я тебе расскажу. Причем расскажу тогда, когда надо будет. Если я тебе чего-то не сказал, значит, тебе это знать не обязательно. Ясно?
- Ясно, - кивнул он.
- Прежде чем спросить, подумай. Потом еще подумай. А потом лучше промолчи. Доходчиво?
Он кивнул, соглашаясь со всем сразу. Видимо, понял. Уже легче.
- Так мы не домой? - радостно поинтересовался он.
- Нет, - пробурчал я. - Хотя лучше бы тебе именно туда и отправиться.
Глаза Хлюпика заблестели щенячьей преданностью. На лице была благодарность. Меня это злило. С таким же успехом можно радоваться и благодарить палача за то, что помог на эшафот подняться.
- Спасибо, - горячо выдохнул он.
- Не за что, - буркнул я.
- А куда мы идем? - беззаботно, как ни в чем не бывало, вопросил Хлюпик.
Я зло сплюнул, развернулся на каблуках и пошел прочь. Неисправимый балбес!
Здесь, в стороне от базы и от дороги, было тихо. Особенно сейчас. Ночью в зону редко кто лезет, да и на рассвете она мало кому нужна. Особенно в таких местах, где нечем поживиться. Только шелестели листвой, роняя корявые тени, редкие деревья.
В этой утренней тишине очень хорошо различался далекий перелай. Стая слепых собак была далеко. Нас они не видели, а если и заметили, то решили, видимо, пока не соваться. Я вытащил бинокль и пригляделся. Три, четыре… Пять собак. Они гоняли с холма на холм, бодро гавкая. Словно обычные, пущенные на волю дворняги.
Как же, обычные. Еще повезло, что чернобыльских псов среди них нет. Те поумнее слепых шавок и, видимо, имеют какую-то склонность к телепатии. Во всяком случае, своих тупых слепых собратьев они берут под контроль совершенно спокойно. Не знаю, чем это обосновано. Может, и в самом деле телепатические способности есть, а может, чернобыльские псы просто от природы более сильный вид. Хотя «от природы» в данной ситуации звучит не шибко убедительно. Версий много, правды, как и в любом другом случае, не знает никто.
Зону можно изучать бесконечно. Очкариков высоколобых, которые ее пытаются постичь, здесь вагон и маленькая тележка. А сколько их было… а сколько еще будет.
Я отпустил оптику. Бинокль повис на груди на ремешке. Хлюпик наблюдал за мной с интересом.
- Собак видишь? - спросил я.
- Вижу.
- Стреляй.
- То есть? - не понял он.
- Чего непонятно? Вон цель. Пять штук. Выбирай любую и стреляй.
Он посмотрел на меня так, словно я заставлял его стрелять по детям. Чуть попятился. Хотя пистолет, я заметил, уже был у него в руке.
Я смотрел на него в упор.
- Нельзя же так, - протянул он жалобно, покачав головой. - Ведь они живые и ничего не сделали.
Нет, он ничего не понял. А я обещал ему по морде. Кулаки стиснулись до рези в ладонях. Ногти вошли в кожу, оставляя следы. Бить нельзя. Точнее, нужно, но не по морде. От удара по лицу ничего не изменится. Не поймет, обидится только. Хорошо, я ударю иначе.
Повернувшись к нему спиной, я легкой трусцой почесал навстречу собакам. Тут же, впрочем, притормозил, вспомнив, что на хвосте не Мун, а Хлюпик. Этому такую прыть показывать не надо, а то подумает, что так можно. А так не нужно.
Я оглянулся. Хлюпик шел рядом. Хмурый и задумчивый, словно решил, что я на него обиделся, и пытался понять, что именно меня так расстроило. А может, так оно и было.
Собаки не перестали носиться, но снизили скорость и чуть изменили траектории. Сгрудились, превращаясь из пяти особей в единое целое. Почуяли.
Пальцы стиснули обрез. Двух выстрелов хватит, чтобы положить двух собак в лучшем раскладе. Плюс к тому обрез - штука громкая. Собаки обычно их боятся.
Я замедлил шаг, не оборачиваясь, бросил Хлюпику:
- Вперед.
Мой новоиспеченный напарник насторожился, но спорить не решился. Осторожно вышел вперед. Потопал, сохраняя направление, стараясь делать вид, что не волнуется. Но пальцы с такой силой стискивали БП, что аж побелели.
Собаки тоже двигались теперь не меняя направления. Не торопясь трусили в нашу сторону. Я притормозил тихонько. Хлюпик от напряжения даже не заметил этого. Шел напряженно, словно напружинившись. И жесточайшим образом шуршал травой.
Мой расчет оказался верным. Все произошло примерно так, как я рассчитывал, и практически мгновенно. Слепые псы подошли ближе, чуть разойдясь веером. Почти остановились. А потом первый из них бросился вперед. На Хлюпика.
Я вскинул обрез и прицелился. Хлюпик тоже успел среагировать. Тихо хлопнул выстрел бэпэшки. Атаковавшую собаку дернуло в сторону, брызнул фонтанчик крови. Пес словно бы не заметил этого. Не знаю, то ли болевой порог у этих бестий низкий, то ли выносливость убийственная.
Хлюпик отступил на шаг и выстрелил еще и еще. Собаки пришли в движение. Нога отступающего Хлюпика зацепилась за что-то, и он повалился на спину. На все это ушли считанные секунды. А потом выстрелил я.
Первый выстрел размозжил голову собаке, которой до Хлюпика оставался последний рывок. Пес не успел даже взвизгнуть. Мертвое тело грохнулось на землю рядом с испуганным не на шутку Хлюпиком. Второй выстрел ушел в свору. Этот никому сильно не повредил, но всполошившиеся уже собаки кинулись врассыпную.
Я бросился к Хлюпику, на ходу перезаряжая ружье. Он тем временем отчаянно палил вслед улепетывающим злобным и трусливым тварям. Впрочем, патроны очень скоро закончились, и заклиненный БП успокоился. Я жахнул вдогонку для острастки. И неожиданно для себя попал. Вторая собака навернулась на бегу, как подсеченная лошадь в старом советском кино, и кубарем покатилась по траве. Через пару метров тело замерло и больше не шевелилось. Я опустил ствол.
