Получивший взбучку Липатов вернулся к работе, однако образ девушки по-прежнему оставался у него перед глазами.
Кого-то она ему напоминала.
Ближе к вечеру, когда он наконец-то закончил с дровами, подмел метлой двор от щепы и тоже снес ее под навес, девушка вдруг сама подошла к нему. Ее лицо светилось тревогой и желанием быть понятой.
Андрей растерянно замер, пытаясь по ее отчаянной мимике понять, что она хочет. А девушка испуганно оглядывалась на темные окна и дверь дома и энергично жестикулировала, что-то показывала руками, махала в сторону леса.
– Я… Я не… Подожди, подожди, я не понимаю тебя! Что ты мне хочешь сказать?! – вполголоса шептал Андрей. – Ты боишься деда?
Девушка отрицательно замотала головой.
Тут Липатова осенило.
– Ты писать умеешь?
Лена радостно закивала.
– Ну вот!
Андрей разгреб ботинком щепу, освобождая небольшой клочок утоптанной земли, вручил одну щепку девушке.
– Пиши! – сказал он.
Девушка торопливо большими буквами написала и тут же стерла рукой: «Беги!»
– Беги?! Это почему?! – тревожным шепотом спросил Липатов.
Следующее слово было: «Дедушка». Затем она опять быстро стерла его ладонью, снова написала и торопливо стерла: «Хочет».
Так она и писала по одному слову и тут же стирала.
Получалось, что старик хочет продать Андрея в рабство. Он по рации связывался с Романом Георгиевичем.
Кто такой этот Роман Георгиевич, Липатов не понял, уяснил лишь, что очень плохой человек.
Утром его заберут. Ему нужно бежать сейчас в ту сторону – в подтверждение своих слов девушка махнула в нужном направлении рукой, – потому что в противоположной стороне болото.
– Спасибо тебе, Лена. Вовек не забуду, – с чувством прошептал Липатов. – Ты очень красивая. Очень.
Андрей быстро поцеловал ее в щеку, успев в сумерках заметить, как густо покраснела дико шарахнувшаяся от него девчонка.
Она убежала в дом, а Липатов, закусив в тревоге кулак, уселся на ворох щепы, откинувшись спиной на поленницу дров.
Когда стемнело, он сделал вид, что направился в уборную, стоящую на задворках небольшого, уже убранного огорода. Пахло картофельной ботвой, у Андрея вновь мучительно заболела голова, в который уже раз. Он помнил этот запах. Но откуда, при каких обстоятельствах запах так врезался в память, не сохранившую более ничего? Остановившись, Липатов приложил ладонь к затылку, стараясь легкими поглаживаниями унять пульсирующую боль. Только ее сейчас не хватало, когда он собрался бежать!
Вдруг от забора из плохо ошкуренных березовых жердей, укрепленных на березовых же столбиках, донесся шепот:
– Эй, парень!
Андрей посмотрел в ту сторону и увидел фигуру, плотно запахнувшуюся в камуфлированный бушлат с поднятым воротником, отчего головы и лица почти не было видно.
Он двинулся на зов, всматриваясь в темноту. Кроме звезд, на ночном небе никаких иных источников света более не имелось. Избы чернели небольшими квадратами окон без всякого намека на освещение. С наступлением темноты жители ложились спать, так как электричества в поселении не было.
Когда он подошел вплотную к забору, то увидел, что это Настасья – она опустила воротник, открыв лицо.
– Тебе надо уходить, парень, – сказала женщина тихо.
– А вы-то откуда знаете? – удивленно спросил Липатов.
– Да уж знаю!
– И все же, если не секрет?
– Да невелик секрет. Здесь уже появлялись такие вот, вроде тебя, – Настасья произнесла это несколько неприязненным тоном, – дезертиры. Их всех Степаныч сплавил Асмолову, все в деревне об этом знают, но никто не вмешивается, потому что Роман Георгиевич исправно рассчитывается за полученный «товар».
– Почему вы помогаете мне, ведь я, судя по всему, действительно дезертир? – недоверчиво поинтересовался Андрей. – А вы, как и остальные в деревне, презираете таких, верно?
– Ты на сына моего похож. Потеряла я его, когда мы сюда уходили. Он идти не захотел, сказал, что не станет прятаться. Если будет война, он пойдет воевать. Хоть бы живой был, Господи… – всхлипнула женщина, но быстро справилась с собой. – Уходи прямо сейчас. Не люблю я трусов, сын мой не такой. Ну да Бог тебе судья.
Настасья развернулась и пошла прочь.
Уязвленный до глубины души ее презрением, Липатов перемахнул заборчик и поспешил прочь от дома двуличного старика, у которого такая красивая внучка. Она тоже считает его дезертиром и трусом…
А он еще со своими признаниями лез к ней…
Вон как шарахнулась… Тоже презирает. Но помогла же. Может, не презирает, а стесняется своей немоты? Нет, она презирает его. Он – трус, дезертир. Он и сейчас бежит, спасая свою жизнь…
С этими тяжелыми мыслями Андрей скрылся в лесной чаще, обступившей деревню со всех сторон. В лес он углубился совсем немного, как вдруг услышал приглушенные голоса.
«Это за мной, – решил Липатов. – Как быстро…»
Он присел на корточки у дерева, притаился, почти не дыша.
Судя по голосам, прямо на него двигались двое.
Андрей сумел разглядеть между белыми стволами берез две темные фигуры. И опять послышался голос:
– Кирьян, пойдем спать. Ну его, этот дозор. Кто сюда сунется, ночью-то?
– Ладно, Митяй, пойдем. Но только утром надо пораньше встать. И смотри, больше я тебя расталкивать не буду, отоварю прикладом по ребрам, если сразу не проснешься. Не маленький, чай, уже, чтобы уговаривать тебя.
– Не боись, проснусь, еще раньше тебя встану, – отвечал тот, кого обвинили в лености.
План у Липатова созрел мгновенно. В значительной степени этому способствовали невыносимые воспоминания о презрительном тоне Настасьи и о шарахнувшейся от его искреннего поцелуя Лене…
Нет, он не трус. Не трус!
Его неожиданное появление произвело на парочку неизгладимый эффект. Оба заорали со страху. Андрей пнул в пах ближайшего. Тот, захлебнувшись криком, рухнул ничком. Второй, продолжая орать, бросился прочь и пропал между деревьями.
Липатов быстро разоружил поверженного, завладев его автоматом. Это был АКС-74. Андрей отчетливо вспомнил марку автомата. Нет, он точно дезертир, ибо такой же автомат ему уже приходилось держать в руках. И не просто держать…
Вдруг округу пронзил леденящий душу вой, отчего сердце ухнуло в пропасть, а голова опять мучительно разболелась: он уже слышал этот вой. Но где? При каких обстоятельствах?
Меж тем со стороны деревни донеслись крики ужаса, почти сразу оборвавшиеся. За ними следовали другие вопли, затихающие столь же быстро.
В деревне творилось что-то ужасное.
Ни секунды не раздумывая, Андрей бросился обратно, на ходу снимая автомат с предохранителя, передергивая затвор.
Ветерок сдвинул облака, открылась яркая бляшка луны.
