— Приятного аппетита.
— Угу. Угощайся.
— Не откажусь, спасибо.
Я придвинул к себе тарелку с картошкой, которую наполнил из блюда, стоявшего в центре стола. Налил пива в чистый бокал и долгим глотком выцедил его до половины. Картошки не стало минут за десять. Я за тщательное пережевывание пищи, да и не торопил никто: инспектор поедет на «блок» только завтра к вечеру. У меня законный выходной. Я почувствовал приятную сытость, лихорадочная веселость сменилась умеренным благодушием. Я начал излагать Серому то, что мне удалось выяснить в ходе вылазки. Он слушал не перебивая, потом настал черед уточнений:
— Значит, Бес послал группу к «сортировке» и всех там загасил, и все для того, чтобы убрать дочку Лесника? Абсурд.
— Согласен. Думаю, девчонку убивать никто не собирался. Ее хотели взять живьем. Да и «чех» не просто так там был. Думаю, Бес спелся с кем-то очень серьезным. На сортировочный узел напали не любители: бой длился минут десять-пятнадцать, у нападавших были гранатометы, снайпер и пулемет. А потом они грамотно ушли в неизвестном направлении, сработав группу матерых разведчиков «Альфы» на два такта! Я маленько знаю «духов»: они по одному почти никогда не ходят. Их либо кто-то нанял, либо они нашли себе нору в глубине Зоны, и тогда у всех здесь большие проблемы.
Серый задумался, перестав жевать:
— Что если захватить Беса и…
И почему мне не смешно:
— Ничего это не даст — улик нет. А про Руслана он скажет, что моча джигиту в голову ударила. А у «вольняг» на «Сортировке» уже ничего не спросишь. Мой тебе совет: пока ничего не предпринимай. Твои карты не из этой колоды, проверяй каждое слово Беса, даже если он говорит, что земля круглая. Будь настороже. Извини. Мне пора. Устал я чего-то. Бывай. — Серый хотел еще что-то спросить, но махнул рукой, мы пожали друг другу руки, и я отправился помыться, почистить оружие и подготовить снаряжение к завтрашнему непростому дню.
Неожиданно пискнул ПДА. Пришло сообщение от Одессита. Он предупреждал, что к нему в магазин лучше не соваться. Кто-то основательно подпортил Михаилу Анатольевичу комплект последней оптовой поставки. Проще говоря, мне придется идти в моем нынешнем прикиде и с имеющимся арсеналом. Это несколько уменьшало шансы на успех, но не настолько, чтобы все сворачивать. Кроме того, оружейник сообщал, что у входа постоянно дежурят двое подозрительных граждан. По виду «из органов», как выразился Одессит. Что же, видимо, и на сей раз не свезло пройтись в хорошей и комфортной броне. Это нормально: буду осторожней, только и всего.
Приняв душ и сложив вещи, я, как мог, прибрал свое временное пристанище в бункере торговца. Вышел и направился к заброшенному элеватору, послужившему таким хорошим НП в прошлый раз. Оставаться в деревне было опасно: если противник знает, где тебя искать, это уже проигрыш. Осмотрев нишу на чердаке, я раскатал коврик и придавил на массу часа на два.
…Окончательно стемнело, часовые на «блоке» лениво прохаживались взад-вперед. Иногда из вагончика выходил прапор, отдавал какой-то короткий приказ и снова скрывался в недрах бытовки. Снять часовых по очереди не составляло труда: за несколько часов наблюдения удалось выяснить места, где караульные не видят друг друга. Нравственных терзаний по поводу предстоящей акции я не испытывал: как только появляются сомнения типа «быть или не быть», лучше сразу переквалифицироваться в управдомы. Но вот час пробил: во время рабочего сеанса связи со штабом гарнизона Дичка известили, что инспектор прибудет на «блок», вверенный его заботам, в семь тридцать вечера.
Подобраться к часовому бесшумно — это целое искусство, и дело не в том, чтобы не производить никакого шума при движении. Шуметь как раз можно, главное — двигаться в унисон со звуками, издаваемыми другими. Человек лишен обостренного слуха и обоняния, поэтому подобраться к часовому незамеченным было делом немудреным. На мое счастье, радист пользовался служебной радиостанцией и через громкую связь слушал треп ведущих на какой-то из популярных FM-станций. Я дождался, когда часовой войдет в «мертвую зону», и, прихватив его за ремень автомата, воспользовался ремнем как удавкой. За час до появления проверяющего зарядил дождь, и в плащ-палатке я вполне мог сойти за своего.
Со вторым бойцом проблем было еще меньше: я подошел практически вплотную и выстрелил ему в затылок из АПБ. Часовой упал в нишу перед блоком заграждения таким образом, что со стороны дороги его не было видно. Музыка и голоса радиста и разводящего, шум дождя и завывания ветра помешали солдатам упредить мои действия: еще пара выстрелов, и оба «прижмурились». Радист ткнулся простреленной головой в штабель ящиков, служивший подставкой для рации и одновременно столом, разводящий упал на пол без единого звука. Настала очередь дежурной смены и самого прапора.
Дичок сидел в вагончике и смотрел по переносному телевизору какую-то спортивную передачу. Видимо, все же когда-то прапор был хорошим солдатом: почувствовав опасность, он схватился за кобуру с «Фортом» и открыл рот, чтобы закричать. Поздно: пуля из АПБ поставила на лбу Дичка аккуратную точку и он тихо опустился на пол.
Еще трое солдат спали. Лишней крови не хотелось, но случайностей лучше избежать: передо мной были не срочники-молокососы, а контрактники. Случись охраннику проверяющего поднять шум, из меня в два счета сделают сито. Никто не проснулся.
Быстро проверив все закоулки блокпоста, убедился, что никто не посещал сортир и не бегал в деревню за водкой. Пересчитал оружие в пирамидах и, вынув затворы, раскидал их так далеко, как мог. Дождь был мне хорошим помощником. В армейской плащ-палатке, с АК-74М на груди, я практически ничем не отличался от часового, лежащего теперь вместе с остальными в бытовке. Тем временем последовал доклад с КПП на Кордоне: Дичка предупреждали о прибытии проверяющего в течение получаса. Я, стараясь подражать движениям часового, ходил из стороны в сторону.
Главное в такого рода засадах — не насторожить жертву: вся обстановка должна быть обычной и не вызывать подозрения. Даже такая мелочь, как неуставное использование радиостанции, необходима, чтобы дать понять майору: все как обычно. Наконец подъехал УАЗ со штабным индексом на номере «32», что давало ему, наряду с прилепленным со стороны пассажира пропуском с красной диагональной полосой, право беспрепятственного проезда через все КПП режимной зоны. Внутри сидели двое, как и ожидалось: водитель-охранник и сам майор. Вопреки штампам, что штабисты рыхлый и трусливый народ, этот конкретный производил впечатление подтянутого и спортивного человека. Все портили двойной подбородок и высокие залысины.
