Если Хаграйд умрет от руки Вилайда, война, конечно, будет. Целостности на этом пути дом Ниртог так и не обретет, и немало нынешних союзников Вилайда отвернутся от него. Думаю, герцог это хорошо понимает. Если же Хаграйд скончается вдруг сам по себе — или, по крайней мере, если Вилайд сумеет убедительно доказать свою непричастность к его смерти — в этом случае, я почти не Сомневаюсь, верх возьмут ита–Жерейн. Нерамиз не обладает нужными качествами, а ветвь ита–Хейн, из которой происходят Фэбран, Сераймон и Эйни… не знаю. Скорее всего, они попытаются что–то сделать, как–то перехватить власть. Но у них меньше влияния среди младших домов, чем у Вилайда. Кто–то обязательно останется с Нерамизом. В общем, в случае смерти Хаграйда в его собственной партии произойдет раскол. Я так думаю.
— А ведь Вилайду было бы выгодно изобразить дело так, как будто бы Дифрини и Дагуара убил Хаграйд, а не кто–то еще, — задумчиво проговорила Идэль. — Может быть, я слишком цинична, но странно, что он не захотел воспользоваться таким случаем. Скоренько состряпать какие–нибудь улики против претора, запустить эту информацию среди младших семей…
— Может быть, он так и сделает, — хмыкнул Фольгорм. — Ты подай ему идею.
— Фи, дядя. Пачкаться я не стану. Использовать только что убитых родственников, чтобы слегка повысить свою популярность в клане… Нет, до участия в таких вещах я еще не созрела. Просто странно, что Вилайд об этом не подумал.
— Полагаю, Ксейдзан слишком сильно его напугал. Тут уже не до политических расчетов, когда сидишь и гадаешь, кто следующий на очереди: ты или твои дети.
— Значит, ты тоже считаешь, что это Ксейдзан?
— Я не знаю. — Фольгорм покачал головой. — Я говорю с точки зрения Вилайда: он–то уверен, что все это устроил гэальский претор.
Какое–то время за столом было тихо. Дэвид приналег на сужо, Фольгорм попивал вино, а Идэль задумчиво и тихо постукивала зубчиком вилки по краешку тарелки.
Фольгорм решил сменить тему.
— Ну а ты, Дэвид, — обратился он к землянину, — чем нас порадуешь? Как дела в Гэале? Они хотя бы попытались наладить с тобой контакт? Или молчат, как рыбы, со дня того совместного обеда?
— Пытались, — кивнул Дэвид. — Как раз завтра я снова встречаюсь с Тахимейдом в его владениях. Обещана верховая прогулка.
— Снова? Почему ты мне не сказал? — быстро спросила Идэль.
— А в чем дело? Ты ведь не извещаешь меня о каждой беседе с родственниками. Пока ничего такого, о чем стоило бы рассказывать, в моих разговорах с гэальцами не звучало. В данный момент они лишь присматриваются ко мне, и нелепо думать, что будет сказано что–то серьезное.
— А ты уже способен оценить, что в этих разговорах серьезно, а что нет? — пробурчала Идэль.
— Ну знаешь ли… По–твоему, я, что, совсем тупой?
— Я этого не говорила.
— Но из твоих слов получается так.
— Тебе виднее, как получается… — огрызнулась Идэль.
— Одно удовольствие смотреть, как вы воркуете, — рассмеялся Фольгорм, за что получил мрачный взгляд со стороны принцессы уже в свой адрес.
— Вообще был один момент в нашей с Тахимейдом беседе, вызвавший у меня недоумение, — Дэвид прожевал кусочек сужо и продолжил: — Хотя мы беседовали первый раз в жизни, Тахимейд зачем–то решил рассказать про любовницу своего отца. Мол, какие у них были хорошие отношения… «У них» — это у Тахимейда с Лидией. Я не понял, зачем он об этом заговорил, а спросить постеснялся. Это что, в обычаях Гэал? Это, вообще, нормально — по меркам вашего мира — когда высокорожденный имеет любовницу, а его сын рассказывает о ней постороннему человеку так, как если бы речь шла о члене семьи?…
— Норма понятие растяжимое, — Фольгорм пожал плечами. — И для каждого слоя общества нормы свои. Простолюдину и уж тем более дворянину в такой ситуации общественная мораль приписывает испытывать негативные эмоции к любовнику или любовнице, которые как бы вторгаются в семью и нарушают ее порядок. Но высокорожденные — вне общественной морали, я уже упоминал о нашем полубожественном статусе в глазах обычных кильбренийцев. В большинстве случаев семьи создаются вследствие политических расчетов. Конечно, есть и чувства, но они не на первом месте. Кто–то ревнует супруга или супругу к связям на стороне, кто–то к ним безразличен. Открытая демонстрация и того, и другого равно допустимы. Это дворянину общество предписывает вызвать на дуэль того, кто оскорбил святость супружеского ложа… А если появляется любовница у мужа, жена обращается к своим родственникам за защитой, и в идеале ее отец или брат должны либо серьезно наказать мужа, либо даже убить его на дуэли. Но мы свободны от всех этих условностей. Мы сами определяем тот порядок вещей, в котором живем, и сами для себя являемся источником моральных норм.
— Пусть так, — согласился Дэвид. — Пусть даже у них были нормальные отношения — мне–то, собственно, какое до этого дело? Мне непонятно, зачем Тахимейд рассказал об этом мне. Как будто это какая–то архиважная вещь, которую я должен узнать прямо на пороге, еще толком даже не войдя в клан…
— Твоя проблема, — ответил принц, — в том, что ты смотришь на все исключительно со своей точки зрения. Как будто реальность одинакова для всех и все видят ее так же, как ты. От этой иллюзии давно пора избавиться, к жить станет гораздо легче. В магии ты уже понимаешь, что это иллюзия, что видимый мир лишь картинка перед твоим лицом, но в других сферах по–прежнему думаешь, что твое восприятие объективно и у всех — такое же. Чтобы понять логику Тахимейда, поставь себя на его место.
— Я пытался, — сказал Дэвид, — но я слишком мало его знаю и не понимаю пока, как он думает. Мне не ясны мотивы его поступков.
— Ни черта ты не пытался, — резко бросил Фольгорм. — Подумай, кто ты для него? Кем ты себя выставил? Ты — потомок Хэбиара и происходишь от сына, которого Хэбиар заделал где–то на стороне. Твоя линия, по твоей же легенде — появилась вне брака, в каком–то чужедальнем мире. Для Гэал ты сам — как бы незаконнорожденный. Зачем Тахимейду при тебе упоминать о любовнице своего отца и еще подчеркивать при этом, что у них были хорошие отношения? Разве это не очевидно? Упоминая об этом, он говорит тебе прямым текстом: к связям папочки на стороне я отношусь совершенно нормально, не теряйся, значимо то, что у нас обоих кровь Хэбиара, а не то, что наши линии происходят от разных женщин…
— Скороспелое какое–то дружелюбие, — заметила Идэль.
— Я вовсе не утверждаю, что Тахимейд воспылал к твоему жениху братской любовью. Но он выбрал определенный тип отношений, и логика того образа, который он использует, совершенно ясна.
