— Хватит задавать неудобные вопросы! — не выдержал Цезарь, испытывая сильное желание схватиться за начавшую раскалываться от сомнений голову.
— Здесь слишком скучно, чтобы обсуждать погоду, — хохотнул Бертель. — Давай рассказывай. Можешь быть уверен, за пределы этой палаты ничто из нашего разговора не выйдет.
Цезарь раздражённо вздохнул, но его уже самого тянуло на откровенность — к тому же было любопытно узнать точку зрения умудрённого опытом человека.
— Мы познакомились случайно, — начал он. — Мой друг встречался тогда с девушкой из её круга, он позвал меня на их вечеринку, и там я её увидел. Она правда красива. И у неё была куча поклонников, некоторые покруче меня — поэтому меня она и не заметила почти. Наверное, меня это уязвило, потому что я поставил себе целью добиться её во что бы то ни стало. У меня не было в планах жениться на ней или создавать семью с детьми, я просто хотел доказать себе, что способен завоевать такую девушку. А получилось… ну сам знаешь. Что мне оставалось делать?
— Бросить её или оплатить аборт, — предположил Бертель, похоже, не возражавший, чтобы к нему обращались на «ты».
— Нет. Это была моя вина. Она неплохо сама зарабатывала, поэтому вряд ли сделала бы это нарочно. Ребёнок поломал ей наклёвывающуюся карьеру, но она сказала, что готова родить и вырастить его для меня. Так мы поженились. А потом родилась Клео. И я стараюсь проводить больше времени на работе, потому что… — Цезарь запнулся. — Сам не знаю почему.
— Неужели твоя жена такая стерва, что ты не можешь попробовать полюбить её?
— Семья — это миф. Любовь всё равно уходит, остаются люди, тяготящие друг друга.
— Такой молодой, а такой нигилист, — хмыкнул Бертель. — Так бывает. А бывает, что твой супруг возвышает тебя так, как ты никогда не смел бы подумать. У тебя появляется тыл. Если ты не намерен разводиться и просто выплачивать алименты, постарайся увидеть в этом всём плюсы. Может быть, окажешься приятно удивлён.
Цезарь отвернулся. Сзади он услышал вкрадчивый, пробирающийся в самую душу голос.
— Нельзя вечно болтаться посередине, Моргенштерн. Рано или поздно придётся выбрать, на чьей ты стороне. А если обе стороны кажутся тебе одинаковыми, создай ту, на которой тебе хотя бы будет комфортно.
— Какой приспособленческий взгляд, — неприязненно фыркнул терас.
— Это смотря что ты понимаешь под комфортом, — рассмеялся Бертель. — Ладно… посплю я, пожалуй. Врачи не рекомендовали мне много разговаривать.
— Спасибо и на этом.
Цезарь прикрыл глаза. Ему было о чём подумать.
Из больницы тераса выписали через месяц, за который к нему ещё трижды приходила Мария. Пока жена сидела на краешке кровати и, рассказывая всякие разности про Клео и быт, гладила его забинтованную руку, Цезарь изучал её лицо, которое тера старательно отворачивала от него, чтобы скрыть слёзы, и понемногу понимал, что был слеп. Она любила его — как и говорил Бертель. И чем она заслужила быть несчастной? Если он не собирался отпускать её — по непонятной ему причине, — почему не сделать их совместное проживание приятнее? Зачем вообще бегать от счастья? Если у его родителей не получилось семьи, почему он должен идти по их стопам?
От работы его пока освободили, но сидеть дома Цезарю претило, и восемь часов он проводил на своём рабочем месте, с чувством разбирая накопившуюся документацию и общаясь с Хантом. Друг его в последние дни ходил напряжённый, как струна, по причине, которую он не хотел озвучивать, и Цезарю оставалось только упражняться в безосновательном утешении, а заодно и развлечении своего единственного напарника.
Через пару дней такого своеобразного отдыха его вызвал к себе Аспитис, и Цезарь, догадывающийся, к чему это, незамедлительно отправился в его кабинет.
Хорон вновь встал при его появлении — интересно, президент ГШР вёл себя так же по отношению к своим солдатам?
— Здравствуй, Цезарь, — Аспитис энергично пожал ему руку, мимолётом оглядев многочисленные шрамы. — Позволь, я начну. Первым делом я хотел бы принести свои извинения за произошедшее. Когда я советовал твоему отцу в поисках «крота» приглядеться к близким ему людям, я не рассчитывал, что он выберет тебя, а не своего напарника. Меньше всего мне хочется этими интригами причинять незапланированный вред моим гвардейцам. У меня их и так не особо много.
Цезарь перестал дышать. Он не ослышался? Аспитис назвал его своим гвардейцем? Вот так запросто?..
— Всё это было срежиссировано заранее, — продолжил хорон, как будто и не заметивший ошеломления тераса. — Нам нужно было найти шпиона Отряда 417 в нашей организации, а всё, что мы знали, это то, что он обретается где-то рядом с Клиффордом Шштерном. Он пытался убить моего водителя — смерть моей жены или ребёнка не помогли бы ему низвести меня, а вот потеря столь ценного и опытного сотрудника вполне могла помочь попасть на этот пост очередному шпиону. Об операции Клиффа я также знал: среди его людей есть кое-кто не разделяющий его взглядов на методы продвижения по карьерной лестнице. Но арест твоего отца вынудил бы «крота» затаиться, поэтому пришлось спустить всё на тормозах. Спасая свою репутацию, он оклеветал племянника того, кто вечно путал нам карты, — Рэкса Страхова, и ни у кого не возникло лишних вопросов. Это спровоцировало на проявление инициативы Сэру Альиных, которая в своей прошлой жизни близко общалась с его девушкой. Она была моей страховкой на случай, если в своих возможных разборках с предполагаемым шпионом, Деем Саргадой, Клифф упустит его. Но вышло всё не так. «Крота» отослали в свободный полёт, Сэра получила опасные травмы, тебя чуть не убило гранатой — и всё из-за того, что Клиффорд слишком много возомнил о себе. Сейчас он слегка тронулся, и необходимо решить его судьбу, — Аспитис пронзил взглядом подобравшегося Цезаря, который только что с внутренним изумлением выслушал разъяснение первой — и, наверное, далеко не последней — настоящей интриги в своей жизни. — Работать он, конечно, больше не сможет: моя вера ему кончилась. Я могу навечно посадить его в тюрьму в наказание, могу отпустить под твою ответственность, а могу просто расстрелять за измену. И решать тебе.
— Почему мне? — тихо спросил Цезарь.
— Потому что ты спас его от смерти — собой. Потому что ты уже не раз доказывал свою верность мне и несмотря ни на что примешь объективное решение. Ты лучше его знаешь. И — это последний твой тест на профпригодность перед подписанием официального документа о переводе тебя на высший уровень.
— Простите, сэр. Я ценю оказанное мне доверие, — терас покачал головой. — Но я отказываюсь за него отвечать. Я не до конца уверен, что был в себе полностью, когда спасал его: вещество, которое я принимаю для эффекта берсерка, иногда оказывает на меня странное влияние. К тому же я не хочу более быть связанным с изменником.
