Пахом пожал плечам: дескать, было не до того…
Дирижабль завел свои двигатели и ушел куда-то на юг.
Данилину вдруг стало одиноко и страшно. Зрело ощущение надвигающейся беды.
И предчувствие его не обмануло.
***
А пока два штабс-капитана и Пахом прогуливались по лесу.
С воздуха Попов наметил несколько мест, и теперь отряд обходил их. Дело было нетрудным, но мозольным.
Попов постоянно черкал в записной, делал расчеты, определяя потребности для мистификации.
– Это надо уйма динамита… Нитроглицерин, конечно лучше, но его попробуй сюда довези – рванет… Нитрогликоль? Тоже чувствителен к удару…
– Еще учтите, что неразорвавшихся шашек быть не должно. В крайнем случае – оно должно раствориться в дождевой за пару лет…
– Хм… Это значительно осложняет задачу. В динамите используется кизельгур… Инициаторы… Азид свинца, диперекись ацетона – нерастворимы. Фульминат серебра?.. Он хоть немного растворяется, впрочем дороговат… Нитроглицерин опять же… Бертолетова соль?..
– Деньги – не проблема. Думайте… Только побыстрее.
Лагерь жил своей жизнью.
По нему гулял кот батюшки. Делал это, конечно же крайне независимо, но от арестантов держался подальше, в лес не заходил.
Андрей обвыкся со своей ролью коменданта лагеря, стал чувствовать себя уверенней.
В день воскресный арестантам был даден выходной, и даже их пустили на помывку в баню.
– Уйму дров извели! – ругался есаул.
– Ну и пусть. Они же их сами и заготовили. Да и вода тут даровая…
– Слишком вы добрый, Андрей Михайлович. Тут местные вообще всю жизнь не моются – так их ломом не убьешь. А вы, видите, милость оказываете арестантам.
– Я не им милость оказываю, – соврал Данилин. – А себе! К ним же иначе как с подветренной стороны не подойти. Опять же… Сказано же: нельзя управлять посредством кнута, нужен еще и пряник… Но если пряников у меня нет, что я им скажу?.. Грызите-с кнут?
…После бани становилось легче. Арестанты валялись на траве, смотрели в небо. Ранее оно казалось многим таким простым и понятным: Солнце, Луна, россыпи звезд. Может быть Бог, которого, может быть и нет… А тут, оказывается, оно в себе может таить сложные вещи, такие как летающая тарелка.
Раньше они смотрели на небо и думали, что оттуда на землю смотрят ангелы. Выяснилось, что не только они.
За сим, можно было мыслить о небе категориями земными.
– А на звездах есть спирт? – спрашивал кто-то.
– Был бы жив студент, он бы рассказал, – отвечали ему. – А так – кто его знает.
– Надобно у очкатых спросить… Они не откажут.
Ученых арестанты уважали. Те арестантов жалели, подкармливали и даже просили у Грабе расковать, ссылаясь на негуманность оков. Грабе отказал ответно сославшисть на дурные наклонности арестантов.
– Люди с дурными наклонностями построили довольно недурственную страну – Австралию, резонно возразил Беглецкий.
Тогда Грабе остановил ближайшую пару арестантов и спросил, за что они получили крайнюю меру наказания. Как нарочно один оказался людоедом, профессиональным вдовцом, современной «Синей бородой», а другой – китайцем. Арестовали его, разумеется, не из-за национальности, хотя та и имела непосредственное отношение к его делу.
Когда-то давно он убил другого китайца, и стал выдавать себя за убитого, поскольку для русских все китайцы на одно лицо. Делал это успешно, в течение многих лет, пока в Россию не прибыла родня погибшего, удивленная тем, что так давно нет ни писем, ни денег. Недолго думая, китаец пришиб и их, но концы спрятать не удалось…
К арестантам подошел батюшка. Поинтерсовался:
– Не желаете ли исповедаться, господа каторжане?
– Не-ка, я уже исповедовался в тюрьме перед казнью.
– Перед чьей? – удивился отец Аркадий.
– Да перед своей же! Даже последнее причастие получил. Меня перед эшафотом остановили, сюда отправили. С тех пор грешить не довелось. Хотя хотелось…
– А за мысли твои греховные кто каяться будет? А-ну марш в дом божий! А вы чего расселись? Тоже безгрешны?
В церкви оказались все. Даже китаец, который был не то буддистом, не то конфуцианином.
***
Перед отправкой радиотелеграмм Андрей обходил ученых, собирая отчеты.
Порой несколько дней слать в столицу им было нечего, чему Данилин был несказанно рад. Тогда не было надобности долгие часы шифровать сообщения.
Но у ученых он все равно задерживался надолго, было очень интересно…
Казалось, что Андрей уже давным-давно вырос, да и эти преимущественно бородатые люди совсем никак на детей не походили. Но все равно: визиты к ученым походили на уроки какого-то внеземного естествознания, а сам Андрей – школяром, который только начал познавать мир.
Уговор был один: не трогать ничего руками
Когда Андрей зашел к Беглецкому, у того на столе лежал какой-то мутный диск, размером со среднюю тарелку. Андрей пощупал материал изделия – он походил на натянутый бархат.
– А это что такое у нас? – спросил любопытный Данилин.
– Мы его называем оком в другой мир.
– Это как?..
– Извольте взглянуть…
Из ящика стола профессор извлек некое подобие подзорной трубы, нащупал какое-то, только ему известное место на краю диска. Потом трубу погрузил в диск, та послушно прошла через матовый материал, еще недавно плотный. На его поверхности не осталось ни волн, ни складок.
– Смотрите!.. – разрешил профессор.
И Данилин действительно приник к окуляру. Труба совершенно не увеличивала – это было видно по отсутствию искажений по краям поля.
Через зрительную трубу выло видно какой-то странный мир: обширную долину, покрытую травой, с пасущимися на ней животными, с горами вдалеке.
Эта земля походила на землю, и, вместе с тем, землей не являлась. Ибо нигде на земле нет таких гор, уходящих в стратосферу, травы бирюзового цвета, животных о шести ногах.
А земные деревья…
– Скажите, а что это с деревьями?..
Вопрос не застал Беглецкого врасплох:
– Мы полагаем, что они мигрируют в поисках лучшей почвы.
– Разве так бывает?
– В том мире определенно бывает. Есть мнение, что этот мир недостаточно зрел. На эту мысль наводит высота гор – их еще не коснулась эрозия. Впрочем, и сила притяжения там меньше нашей где-то на четверть. Касательно деревьев же, то кто-то из коллег предполагал, что они плотоядны. Однако наблюдения показали, что они чересчур медлительные, да и животные меж ними ходят безбоязненно.
