— Три недели назад.
Опять молчание. Боб гадал, о чем думает доктор. Охотник думал, что знает.
— Ты обнаружил, что в тебе что-то необычное, что-то такое, чего ты не понимаешь, что-то, что заставляет раны, требующие швов, вести себя, как царапины, а дыры, которые уложили бы тебя в постель на недели, тебя «почти не беспокоят». И ты встревожился из-за этого? Это произошло в школе?
— Не совсем так, сэр. Вы почти правы, но… я знаю причину.
Перейдя рубикон, Боб быстро и четко изложил свою историю, а доктор слушал в завороженном молчании. В конце он задал несколько вопросов.
— Ты не видел этого твоего Охотника?
— Нет. Он не показывается мне, говорит, что это меня взволнует.
— Я его понимаю. Ты не возражаешь, если я тебе ненадолго завяжу глаза?
Боб не возражал. Доктор отыскал повязку и завязал ему глаза.
— Пожалуйста, вытяни руку, любую. Положи ее на стол ладонью кверху. Охотник, ты понимаешь, чего я хочу?
Охотник понимал и действовал соответственно. Боб, конечно, ничего не видел, но через мгновение ощутил небольшой вес в ладони вытянутой руки.
Он инстинктивно начал сжимать пальцы, но рука доктора прижала их.
— Подожди, Боб.
Еще несколько мгновений вес ощущался, затем мальчик начал сомневаться, был ли он на самом деле. Это было похоже на карандаш, засунутый за ухо: его чувствуешь и после того, как уберешь. Когда повязку сняли, ничего не было видно, но лицо доктора было еще серьезнее, чем раньше.
— Хорошо, Боб, — сказал он. — Часть твоего рассказа подтвердилась. Можешь ли ты рассказать о деле твоего друга?
— Вначале я кое-что хочу сказать, — ответил Боб. — На самом деле это говорит он, а я постараюсь точно передать его слова. Вы убедились, по крайней мере в одном отношении, в правдивости этого рассказа. Вы должны понять, почему мы сохраняли тайну и чем рискуем, рассказывая вам. Несомненно, существует вероятность, хотя и очень небольшая, что наша добыча скрывается в вас. В таком случае перед нами две возможности. Либо вы знаете о его присутствии и сознательно сотрудничаете с ним, так как он убедил вас в справедливости своей позиции, либо вы не знаете. В первом случае вы сейчас думаете, как избавиться от меня. Ваш гость, разумеется, готов на любые шаги, по отношению к моему хозяину, но я знаю, что вы на это не пойдете, и это поставит перед вами проблему, для решения которой потребуется время, а ваши попытки решить ее расскажут мне правду. Во втором случае: доктор, ваш гость знает теперь, где я нахожусь. Он знает также, что вы врач и сумеете обнаружить его присутствие в самом себе. Боюсь, мы подвергли вас опасности, потому что он не остановится ни перед какими средствами в своем стремлении спастись. Я не могу предложить вам никаких предосторожностей, вы сами должны о них подумать. Но не говорите о них вслух. Мне жаль подвергать вас такому риску, но мне кажется, это входит в ваши обязанности врача. Впрочем, если вы не хотите рисковать, просто скажите нам. Мы немедленно уйдем. Конечно, при первой же возможности мы вас проверим, но если его не будет преследовать страх немедленного обнаружения, он может покинуть ваше тело, не повредив его, поскольку он будет торопиться. Каково ваше решение?
Доктор Сивер не колебался ни мгновения.
— Я пойду на риск. Думаю, что знаю, как проверить себя. По твоим словам, ты в теле Боба уже почти шесть месяцев, а твоя добыча, если она вообще во мне, вероятно, провела несколько недель. Этого достаточно для формирования специфических антител: ты ведь говоришь, что в сущности ты вирус. Я могу взять образец сыворотки крови Боба и своей и получу немедленный ответ. Ты понимаешь, о чем я говорю?
Боб медленно ответил, повторяя слова Охотника:
— Я знаю, что вы имеете в виду. К несчастью, ваш план не сработает. Если бы мы давным-давно не научились предотвращать формирование неблагоприятных для наших клеток антител, наш способ существования был бы невозможен.
Доктор нахмурился.
— Я должен был подумать об этом. Твой друг, конечно, не даст образцу своей ткани попасть в кровь, которую я возьму. Как же ты собираешься проверить? Должен же существовать метод?
Боб объяснил затруднения Охотника, затем чужак закончил:
— Я намеривался лично осуществить проверку. Он не сможет скрыться от меня, если я окажусь в том же теле.
— Тогда почему бы не проверить меня? Я знаю, у тебя нет особых причин подозревать меня, но проверить нужно. Тогда ты будешь знать, что мне можно доверять. Откровенно говоря, я сам хотел бы быть уверен. Последние несколько минут очень неприятны: я опасаюсь, что узнаю правду, как только вы покинете кабинет.
— Это понятно, — сказал Боб. — Но Охотник не пойдет в человеческое тело и не выйдет из него, пока его владелец бодрствует. Похоже, вы согласны с ним в этом.
Доктор медленно кивнул, задумчиво глядя на своего видимого гостя.
— Да, я понимаю его мотивы. Впрочем, это можно организовать.
Доктор Сивер встал и пошел к входной двери, взяв с собой небольшой плакат со стеллажа. Плакат он повесил снаружи, закрыл дверь на ключ и вернулся в кабинет.
Он снова взглянул на Боба и подошел к одному из многочисленных маленьких шкафчиков.
— Сколько ты весишь, Боб? — спросил он через плечо.
Мальчик сказал. Доктор быстро произвел расчет и взял бутылочку с прозрачной жидкостью.
Держа ее в руке, он повернулся к посетителям.
— Охотник, не знаю, подействует ли на тебя это средство. Тебе лучше временно покинуть пищеварительную и кровеносную системы Боба. Мы проспим от одного до двух часов. Вероятно, это дольше, чем нужно, но меньшая доза может нас просто не усыпить. Пока мы спим, ты можешь сделать проверку и вернуться назад. Хорошо? Нас не будут беспокоить, я позаботился об этом.
— Боюсь, что не все в порядке, — ответил Охотник. — Это означает, что мой хозяин будет беспомощен, прежде чем я буду уверен относительно вас. Однако, я согласен, что испытание должно быть проведено, поэтому я несколько смягчаю свои требования. Если вы с Бобом сядете рядом, крепко держась за руки, и пообещаете, что в течение двадцати минут не разнимите руки, я перемещусь в ваше тело, произведу проверку и вернусь.
Доктор немедленно согласился. Он собирался использовать снотворное только потому, что Охотник настаивал, чтобы его хозяин был без сознания. План Охотника был приятнее и безопаснее. Доктор подвинул свой стул к Роберту, взял руку мальчика в свою, перевязал руки повязкой, которую раньше использовал для глаз, как дополнительное средство для успокоения Охотника, и расслабился.
Потребовалось немногим более десяти минут, но, к всеобщему облегчению, ответ Охотника был отрицательным. Обсуждение стало более свободным — по крайней мере между Бобом и доктором — и различные стороны проблемы рассматривались так тщательно, что доктор чуть не забыл о раненной ноге Боба. Только в конце он упомянул о ней.
