на меня, потом на четыре огромные, увязанные шпагатом стопки книг у нас в ногах и весело расхохотался.
Так, под его смешки, мы и прибыли домой, где нас уже дожидалась недовольная чем-то Хельга.
— Что случилось, дочь? — обратился к ней за ужином Мирон.
Хельга нервно передернула плечами.
— Так, небольшие неприятности на службе, — делано небрежно отозвалась она.
— Хм, уточни, будь любезна, — мягко попросил Завидич, отложив в сторону вилку, которой только что намеревался подцепить с тарелки соленый груздь.
— Владимиру навязывают матроса в экипаж…
— И что такого? Обычное же дело. Гюрятинич — уважаемый капитан, неудивительно…
— Юнца, пап! Малолетку! Кто ему там сопли утирать будет?! — возмущенно выпалила Хельга.
Глава 5
Вперед на баррикады
Причину столь странной реакции Хельги опекун растолковал мне, когда та уже выскочила из-за стола и скрылась в своей комнате.
— Она же по факту самый младший офицер на «Фениксе», да еще и барышня, — усмехаясь в усы, проговорил дядька Мирон. — Вот и подумай, на кого капитан скинет обязанность присматривать за юнцом, помимо боцмана.
— О-о-о… — понимающе протянул я.
— Именно. Вот и бесится дочка, что из нее няньку делают. Глупая, — фыркнул Завидич.
— А почему глупая? Я бы тоже был не в восторге от такой перспективы, — пожал плечами я.
— Тебе позволительно. Ты службы еще не нюхал, — отмахнулся дядька Мирон, словно закрывая тему. Я нарочито внимательно взглянул на опекуна, и тот все-таки соизволил объясниться: — За всех матросов ответственность несет боцман. И только боцман. Он им папа, мама и старший брат. Но! Частенько офицер на корабле получает… хм, подопечного матроса. Обычно из новичков. А уж если офицер сам новичок на корабле, так и вовсе в обязательном порядке обзаводится подопечным. Так и команда быстрее притирается, и капитан имеет возможность оценить нового офицера. Обычное дело на флоте, можно сказать, традиция, освященная десятилетиями. Но вообще-то ты не о том думаешь.
— В смысле? — не понял я.
— Лучше бы обратил внимание на то, что капитану «Феникса» уже рекомендовали тебя как кандидата в экипаж, — поднял палец вверх дядька Мирон. — Не дожидаясь результатов твоих испытаний. Смотри, не подведи меня. Будет очень неприятно, если в твоем табеле будет не хватать хотя бы одного «превосходно».
— Кхм… по-моему, это обещание касалось поступления в училище, разве нет? — нахмурился я.
— Да? А я и запамятовал, — делано удивился Завидич, но тут же посерьезнел. — И Несдинич мог запамятовать. Понимаешь?
— Понимаю, — вздохнул я.
— Вот и славно. А теперь… — Опекун демонстративно взглянул на часы. — Тебе не пора начинать готовиться к испытаниям? Или мы зря тащили все эти книги?
— Уже иду, — улыбнулся я, поднимаясь со стула. На пороге обернулся. — А что, Хельге о моем трудоустройстве говорить не будем?
— А ты разве уже на службе? — вопросом на вопрос ответил Завидич. — Приказ покажи.
— Нет, но…
— Вот и не беги впереди паровоза, — отрезал опекун, вот только его улыбка напрочь убивала все впечатление от деланой грозности. — Рано, Кирилл. Вот сдашь испытания, представишься капитану, тогда и сообщим. А пока… не стоит, право слово.
Ну не стоит так не стоит. Опять же настроение у Хельги сейчас совсем не располагает к нормальному восприятию подобных новостей. Так что лучше действительно подождать, пока она повеселеет. Все равно, насколько я помню, долго злиться Хельга не умеет. Отходчивая.
И побежали дни… Повторение гимназического материала, изучение того, что пропустил за год, тренировки и штудирование литературы по воздухоплаванию и рунике. Мой график оказался забит настолько плотно, что не было возможности даже выбраться в город. Хотя бы на полдня. Да что там! Я в ближайший сквер на часовую прогулку раз в два дня и то не выходил без книги под мышкой. Так, за всеми своими занятиями я и не заметил, как подошло время испытаний.
Этим утром, как и много раз до того, меня разбудил звонок будильника. Поднявшись с кровати, я прогулялся до ванной и, лишь приведя себя в порядок и окончательно проснувшись, вспомнил, что сегодня мне предстоят два первых экзамена.
Мандража не было. Здешняя математика уровня выпускника гимназии не вызывала у меня ничего, кроме легкой зевоты. Словесность? Да, тут могли быть кое-какие сложности, но… ничего такого уж пугающего. Обязательный минимум литературы я знаю, благо в меллингской школе упор делался именно на русских писателей, все ж таки Венд до сих пор считается этакой неофициальной частью Русской конфедерации. Ну а если вдруг здешних знаний не хватит, то… недаром же там меня учили риторике? Учитывая, что экзамен предстоит устный, выгребу.
С этими мыслями я вернулся в комнату и, со вздохом покосившись на уже ставший привычным набор из брюк, сорочки и жилета, полез в шкаф за костюмом. Боюсь, местные ханжи не поймут, если я заявлюсь на экзамен в неподобающем виде. Ну и черт с ними. Вот только галстук… Я покосился на шелковую узорчатую «удавку» и, снова вздохнув, принялся одеваться. Придется перетерпеть.
У Хельги мой парад вызвал легкое удивление. Ну да, она уже давно оставила попытки как-то поймать меня на незнании этикета, и наше противостояние, которое дядька Мирон находил забавным, само собой сошло на нет. А тут я спускаюсь к завтраку в сером утреннем костюме-тройке…
— У меня в полдень испытания в гимназии, — пояснил я в ответ на немой вопрос Хельги.
Та нахмурилась:
— Испытания?
— Окончание гимназии. Я не захотел терять год, дядька Мирон поддержал эту идею и договорился в местной гимназии, так что я буду проходить выпускные испытания вместе со своими сверстниками. Сегодня как раз первые. Математика и словесность, — объяснил я, спохватившись.
Совсем забыл, что раньше на эту тему мы с Хельгой не разговаривали. Она постоянно пропадала на службе, работая с картами и отрабатывая предстоящие нам в скором времени маршруты, и домой возвращалась настолько усталая, что грузить ее еще и своими делами мне казалось просто… в общем, жаль мне ее было. Никогда бы не подумал, что у штурмана может быть столько работы вне рейса, честное слово.
— Ты уверен, что сдашь? — с явным беспокойством поинтересовалась дочь Завидича.
Я улыбнулся. Хельга, может быть, и производит впечатление педантки, но она искренний и добрый человек, а уж по отношении к своим…
— Не волнуйся, сестренка. Я же не зря столько времени над учебниками корпел, — подмигнул я ей.
Хельга вздохнула и, взъерошив с таким трудом уложенные волосы на моей голове, усмехнулась.
— Да, а я-то думала, что это он в книжки зарылся, словно библиотекарь какой? А он, оказывается, к выпускным готовился. Что ж, удачи тебе… братик, — с толикой язвительности закончила она.
Ну хоть сама на себя похожа стала! А то
