— Но ведь его не поднимешь и пушкой, — с сомнением произнес сержант.
— Ерунда, — возразил землянин. — Неси два ведра воды.
Через несколько минут, глядя на товарища со злорадной ухмылкой, Аято громко проговорил:
— Начнем?
Вместе с последним словом на Олеся обрушился поток холодной воды. Еще толком не понимая, что происходит, русич вскочил с постели. Озираясь по сторонам, он раздраженно вымолвил:
— Что за дурацкие шутки?
— Хватит спать, — заметил самурай. — Тебя вызывает советник Кроул. Нельзя заставлять долго ждать столь высокое начальство.
Постепенно Храбров приходил в себя. Он разглядел Тино и стоящего рядом с другом аланца. Все стало ясно.
— Передай советнику, что я буду через пятнадцать минут, — вымолвил русич.
Сержант лихо козырнул и вышел из палатки. Свое поручение он выполнил, хотя и не особенно понимал, зачем посвященной общаться с грязным пьяным варваром. Впрочем, это не его дело.
Между тем Олесь опрокинул на себя еще одно ведро с водой. Сознание понемногу прояснялось. Сказались четыре часа сна и резкий подъем.
— Тебе надо привести себя в порядок, — подсказал Тино.
— Я об этом не подумал, когда указывал время, — с горечью проговорил юноша.
Впрочем, как следует умыться и найти чистое обмундирование, не составило большого труда. Быстро расчесав взъерошенные волосы, Храбров побежал к гостинице. О том, что именно там расположилась Олис, русич узнал от Аято. Самурай был в курсе всех событий на базе.
Часовой у входа знал о визите наемника и, с интересом взглянув на землянина, произнес одну единственную фразу:
— Комната номер семь.
Олесь стремительно прошел по коридору и остановился перед пластиковой дверью. В голове еще немного шумело, мозги соображали не так быстро, стены слегка покачивались. Но вовсе не это удерживало Храброва. Русич боялся наткнуться на высокомерное надменное безразличие.
А вдруг Тино ошибся и выдал желаемое за действительное? Один раз Олесь уже обжегся в отношениях с Кроул. Повторять ошибку дважды не хотелось. И все-таки сделать шаг нужно. Храбров поднял руку и решительно постучал.
— Войдите, — послышался знакомый голос.
Дверь легко открылась. Олесь поднял глаза и не смог сдвинуться с места. Возле небольшой аккуратной кровати стояла самая красивая девушка, которую он только встречал в этом мире. Длинные распущенные волосы, большие глаза, ровный овал лица, и маленькие, пухлые губы. Господи, как они манили! Словно будя природные мужчине инстинкты, Олис одела очень тонкое, до колен платье. Оно подчеркивало все ее формы и открывало крепкие загорелые икры.
— Может, все-таки войдешь, — улыбнулась Кроул.
Придя в себя, юноша сделал шаг внутрь комнаты и плотно закрыл дверь.
— Даже не знаю, что и сказать, — выдохнул он. — За прошедшие три года ты стала еще прекраснее.
— В самом деле? — кокетливо спросила девушка.
Ответить Храбров не сумел. Русич буквально пожирал глазами аланку, не в состоянии отвести взгляда от ее фигуры, лица, губ. Надо признать, что и Олис растерялась не меньше. Она позвала землянина, но как объясниться с ним не знала.
Временами ей хотелось немедленно выгнать его, и не делать роковую ошибку. Но всякий раз Кроул отгоняла подобные мысли.
Трех лет сомнений ей вполне хватило. И сейчас аланка была готова на любое безумство.
— Я вызвала тебя, чтобы узнать подробности переговоров, — начала Олис и тотчас умолкла.
Ей самой не верилось, что она несет такую чепуху. Подойдя ближе к Олесю, девушка провела рукой по его небритой щеке. Возле уха виднелась свежая ссадина.
— А ты колючий, — мягко проговорила Кроул.
Трудно сказать, что ударило в голову Храброву, то ли не совсем прошедший хмель, то ли аромат сладких духов аланки. Он положил руку ей на талию и аккуратно прижал девушку к себе.
Их губы соединились в коротком несмелом поцелуе. Олесь чувствовал упругую грудь, вздрагивание тела Олис, ее частое сердцебиение. Кроул несколько поспешно отстранилась от наемника и еле слышно прошептала:
— Ты слишком торопишься.
Русич попытался снова обнять ее, но аланка отступила на шаг назад. Олис и так перешагнула допустимую черту. Одно дело мечты, и совсем другое — реальность. Теперь Кроул не сомневалась, что правильно поступила, прилетев на Таскону. Она действительно любит этого небритого дикаря. Даже Стоуну аланка не позволяла подобных вольностей.
Сказался характер Олис — девушка всегда была упряма, независима и самоуверенна. Никакие светские предрассудки ее больше удержать не могли. Решение принято. Противиться любви Кроул не хотела. И все же рассудок оказался сильнее эмоций.
— Не сейчас. Спешка ни к чему хорошему не приводит. Здесь слишком много посторонних глаз и ушей. Я должна быть уверена и в себе, и в тебе. Теперь мы рядом и сможем видеться чаще. Нам нужно объясниться в более спокойно обстановке, — произнесла аланка.
— Но ведь ты сегодня улетаешь, — с горечью вымолвил Олесь.
— Это не страшно. Я найду способ вернуться на Оливию. Вряд ли генерал Ролан посмеет мне отказать, — с улыбкой ответила Олис.
— Я не верю, что это происходит наяву, — покачав головой, сказал юноша. — Либо я пьян, либо до сих пор не проснулся. Ведь три года назад…
Девушка закрыла Храброву рот своей ладонью.
— Я сама не верю в происходящее. Три года назад мы были слишком молоды и наивны. Теперь многое изменилось. Кто мог знать, что наши чувства окажутся столь сильны…
— Я люблю тебя, — выдохнул русич.
Аланка печально улыбнулась. Сделать такое же признание она еще не готова. Лучше подождать, чем ошибиться. Стараясь избежать ответа, Кроул сменила тему разговора.
— У тебя ведь были женщины за это время? — спросила Олис.
Лгать не имело смысла, да и не подходящая была сейчас ситуация. В такие минуты никто и ничего не скрывает. Опустив глаза, Олесь довольно громко проговорил:
— Только Веста.
— Молоденькая оливийка из «Грехов и пороков»? — иронично вымолвила Кроул, догадывавшаяся об этой связи.
— Я не рассчитывал, что ты вернешься, — честно признался Храбров. — И тем более, так… А Веста? Она хорошая девушка, очень любит меня, и, к сожалению очень несчастна. Природа обделила ее, сделав наполовину гетерой. В результате, она не может иметь детей.
— Не будем больше о ней, — произнесла аланка.
Олис приблизилась к русичу и еще раз провела ладонью по его щеке.
— Тебе пора, — сказала девушка. — Больше здесь нельзя задерживаться. У охраны могут возникнуть подозрения. Неизвестно, что они предпримут.
