Облачившись в свою первую на этой планете одежду, Иван некоторое время посидел, то ли просто не зная, что делать дальше, то ли поджидая кого-нибудь еще, союзника там или корейца, но никто так и не появился. Поэтому спустя где-то час он встал, досадливо крякнул и зашагал наружу.
Дом ученого оказался окружен широкой террасой, начинавшейся под высоким куполом и продолжавшейся еще метров на семь-восемь. Терраса была выложена каменными плитами и засажена незнакомыми, но очень красивыми деревьями, чьи кроны сплетались на высоте вытянутой вверх руки, образуя тенистый полог. Сразу за террасой была ровная площадка в полсотни метров, а за ней виднелась широкая и довольно пологая лестница, метров через двести переходящая в дорожку, которая тянулась над обрывом вдоль морского берега. Иван постоял на верхней площадке, любуясь открывшимся видом, вздохнул и, оглянувшись, двинулся вниз по лестнице. Раз его выперли из этого дома, куда он совершенно и не собирался попадать, да еще вот этак — не попрощавшись и ничего не объяснив, — значит, не хрен дергаться. Чего есть и где спать — разберемся. Если он сумел пережить две войны… ну ладно, пережить одну и три года выживать во второй, при этом будучи восемь раз заброшенным в тыл врага, то и здесь не пропадет. Человек — тварь живучая, а уж чтобы прищучить русского, вообще надобно очень постараться. Никаким Покорителям Мира, Потрясателям Вселенной и Покорителям Европы это не удавалось, как ни пытались…
Что он попал в город, Иван понял не сразу. Тропа все так же продолжала виться над морем, однако по обеим сторонам от нее начали попадаться уютные лужайки, уставленные великолепными резными лавочками, скамьями и иной парково-садовой мебелью, укрытой от палящих солнечных лучей зелеными крышами, образованными вьющимися растениями. Затем появились террасы, к которым от дорожки вели плавные ответвления, то сбегающие вниз, то, наоборот, поднимающиеся. Чуть погодя на этих лужайках и террасах начали встречаться и люди. Некоторые спали, другие сидели, о чем-то тихо беседуя, а третьи… тьфу ты! Когда Иван в первый раз увидел, чем еще люди занимаются на этих лавочках, он густо покраснел и припустил пошустрее, чтобы не быть застигнутым за подглядыванием и не получить по морде от разъяренного кавалера. При этом костерил про себя охальников, которым так приспичило, что даже отойти в лесок не успели, и прикидывал, что сделает с незадачливым кавалером отец девчонки, которую этот нетерпеливый так припозорил. Тут, пожалуй, вожжами дело не обойдется — как бы поленом не отходил… Однако всего-то метров через пятьсот он заметил вторую парочку. Причем эта занималась любовью не просто неподалеку от дорожки, а на террасе, где находились еще человек восемь. И половина из них наблюдали за процессом с явным любопытством, а вторую половину зрелище ничуть не заинтересовало, из чего молодой офицер, на этот раз ограничившийся простым румянцем, сделал вывод, что подобные мероприятия здесь в порядке вещей… И лишь наткнувшись на, так сказать, процедуру в пятый раз, Иван рискнул притормозить и некоторое время понаблюдать за активно кувыркающейся парочкой, изо всех сил стараясь никак не реагировать на наблюдаемую картину. Ну, как минимум физиологически. Но схватку со своим молодым и здоровым организмом офицер позорно проиграл и потому принужден был довольно быстро ретироваться, а потом и сойти с тропинки, чтобы нырнуть под живописный водопад, низвергающийся с невысокой скалы, дабы чуть-чуть остыть и перестать с голодным вожделением пялиться на все встречающиеся по дороге женские фигуры. Ведь все замеченные им в парке особы противоположного пола выглядели крайне привлекательно, а одеты были так, что, казалось, сами предлагали немедленно заняться с ними тем, на что он рискнул полюбоваться…
Иван вылез из-под водопада, отряхнулся, пригладил ладонью волосы и огляделся. Эх ты, да он, похоже, дошел до города! Хотя это был очень необычный город. Никаких улиц, только дорожки, а вместо площадей и проспектов — заросли и пруды, среди них тут и там разбросаны здания — от совсем небольших, типа московских купеческих усадеб, на которые он успел насмотреться во время службы в Кремлевском полку, до огромных, вроде стадиона, куда их отряжали для оказания помощи милиции в поддержании порядка во время футбольных матчей. А еще тут были башни, от почти что рыцарских до чем-то неуловимо напоминающих Шуховскую, что-то вроде дворцов и нечто совершенно удивительное — дома, наполовину выстроенные из какого-то блестящего материала, чуть ли не стали, а наполовину врезанные в скалу, Иван хмыкнул и покачал головой. Ладно, разберемся, а теперь, раз уж он добрался до города, стоит оглядеться и посмотреть, где и как тут можно перекусить. А то после такого марш-броска под ложечкой уже посасывало…
Поужинать оказалось гораздо проще, чем ему представлялось. Когда Иван занял позицию на одной из вознесенных над морем террас, он заметил, как некоторые киольцы, развалившись на лавочке, просто протягивают руку к боковине и там мгновенно вырастает массивный куб, а в нем после неких манипуляций появляется какая-то ерунда, напоминающая еду весьма отдаленно, тем не менее ее с удовольствием поглощают. Понаблюдав некоторое время, Иван придвинулся к краю занятого им диванчика и вытянул руку. Спустя мгновение рядом с ним возник точно такой же куб, блестящий и гладкий со всех сторон. Откуда взять то, что можно будет пожевать, молодой офицер не представлял. Он несколько секунд озадаченно пялился на куб, я тут над кубом возникло изображение симпатичной пухленькой девушки, которая мило улыбнулась и произнесла:
— Желаете, чтобы я вам что-то подсказала?.. В том городе Иван провел почти пятнадцать дней, наслаждаясь коммунизмом. Во всем. Первым же вечером, когда он, основательно подзаправившись весьма странной, режущей глаз, но довольно вкусной пищей, предложенной ему той пухленькой девушкой как «одно из самых величайших творений Тиэлу», умиротворенно возлежал на диванчике, лениво пялясь на великолепный закат, к нему внезапно подошла женщина. Вернее, поначалу он принял ее за девушку, настолько она была стройна и так юно выглядела.
— Я присяду здесь, ты не против? — мягко улыбнувшись, спросила незнакомка.
Иван, при взгляде на нее потерявший дар речи, молча подвинулся. Хотя для него это означало еще то испытание, поскольку, едва она приблизилась к нему, в памяти мгновенно вспыхнули картины, которые он наблюдал совсем недавно в парке… Некоторое время они сидели молча. Она — любуясь закатом, а он — безуспешно сражаясь со своим естеством, которое снова, при появлении рядом такой красивой, да еще и столь скудно одетой женщины, принялось его позорить. Однако сразу сбежать было вроде как некультурно… а потом и поздно. Потому что незнакомка внезапно повернулась и бросила любопытный взгляд на его короткие холщовые порты, туго натянувшиеся в паху.
