«Отель „Мариотт“, восьмой этаж, нападение террористов-смертников, имеются жертвы среди гражданского населения, среди персонала и постояльцев отеля имеются сочувствующие, возможно прямое противодействие, персоналии устанавливаются, прибыть на место происшествия, блокировать захваченный этаж, принять меры по нейтрализации террористов до прибытия подкрепления».
Сигнал тревоги от дежурного по Управлению застает группу быстрого реагирования на выходе из спортзала. Потные, взмыленные бойцы, на ходу затягивая амуницию, без толкотни, как на тренировке, бегом спускаются к арсенальной. Тревожное моргание сигнализации бликует на вороненых стволах. Тихое клацанье и шелест – цепочка бойцов быстро движется вдоль распахнутых пирамид, цепляя подсумки, выхватывая из креплений оружие. Лейтенант подталкивает каждого выбегающего в плечо.
– …Третий…четвертый…пятый… – вслух выкрикивает он.
Вооружившиеся бойцы выстраиваются в колонны у двух скоростных лифтов. «„Мариотт“ – это там, где Уэллс!» – мелькает в голове у старшины Баркова.
– …Девятый! – кричит лейтенант и бронированные створки оружейной комнаты автоматически сдвигаются.
– Сэр, лифты не отзываются! – докладывает Барков, тщетно щелкая сенсором вызова. Информационная панель на стене мертва.
– Аварийная лестница, в колонну по два, бегом марш! – тут же командует лейтенант, глядя на таймер своего шлема, отсчитывающий секунды.
Хлопают сорванные с петель заблокированные двери аварийного выхода. Спецназ слаженно топает вверх. Пять этажей – не так уж и много. Даже дыхание не собьется. Двумя этажами выше неожиданно гаснет свет. Темнота – не помеха. «Не останавливаться!». Даже не сбившись с шага, бойцы опускают лицевые пластины со светоусилителями. Коптер на крыше уже раскрутил лопасти и дрожит в нетерпении, наполняя воздух тихим свистом. Стволы его пушек подрагивают – компьютер проверяет готовность оружия. Аппарели опускаются с едва слышным гудением. Внутренности машины светятся тускло-красным. Окруженные мутноватым сиянием бойцы заученно падают на жесткие сиденья, вставляют стволы в захваты, резкими рывками опускают страховочные скобы. «Две минуты пятьдесят секунд. Норма», – удовлетворенно думает лейтенант, глядя, как схлопываются створки десантного отсека.
Уже в воздухе поступает уточненная вводная: «Восьмой этаж отеля „Мариотт“ захвачен террористами Народно-освободительной армии Шеридана. Группа террористов замаскирована под частную охрану баронессы Радецки. Руководит ими отставной капитан Уэллс. Все вооружены и очень опасны. Разрешаются любые действия, вплоть до физического устранения».
– Разнесем ублюдков! – хищно шепчет старшина Барков.
– Тут им не колония. Покажем им, что такое спецназ Миттена! – добавляет лейтенант.
– В клочья порвем. Точно. Отработаем как надо. Не впервой, – отзываются бойцы.
Я просыпаюсь, точно меня толкнули. Ощущение опасности давит так сильно, что я начинаю лихорадочно одеваться, толком не осознавая, что делаю.
– Триста двадцатый?
– Нападение на внешнюю охрану. Мобилизуй охрану внутри номера и разбуди Мишель.
– Черт! Черт! Черт! – бормочу я, всовывая ноги в ботинки. Клинок тускло светится в свете ночника. – Не подведи, дорогой.
И тревога внутри смывается жаждой боя. Я начинаю дрожать от сдерживаемого азарта. До чего же ты хищная тварь, железяка!
– Если нельзя отступить, надо принимать бой, – следует немедленный ответ.
– Ты прав, – возбужденно шепчу я вслух, открывая дверь.
Мариус на цыпочках крадется мне навстречу.
– Т-с-с! – шипит он, вроде бы совсем не удивленный тем, что у меня в руке боевой нож и сам я полностью одет. – Внешние посты не отвечают. Будите баронессу, сэр.
– Твою мать! Зови меня Юджином!
– Давай, Юджин! Занимаем оборону в прихожей. Будь с баронессой.
– Сколько с тобой людей?
– Трое, я четвертый. Двое – отдыхающая смена в комнате прислуги на этаже. Не отвечают. Двое на посту в коридоре… были. Полиция уже оповещена.
– Ладно, я пошел, – шепотом говорю я, устремляясь к спальне Мишель. На ходу оборачиваюсь, передаю подсказку Триста двадцатого: – К окнам не подходить, одного человека у входа на балкон, одного – для контроля внешних комнат.
– Людей не хватит!
– Выполняй!
– Слушаюсь, сэр!
– Вход забаррикадируй!
– Уже! – я слышу тихий звук сдвигаемой мебели.
Запах Мишель встречает меня. Сама она – свернувшаяся в клубок гибкая кошка, спокойно дышит во сне.
– Триста двадцатый, предупреди меня, когда войдем в боевой режим.
– Принято.
– Мишель, проснись! – шепчу я на ухо баронессе.
– Юджин?
– Тихо. Быстро одевайся! Не говори вслух. Вообще не разговаривай. Выполняй! Давай, милая, мы в опасности!
– Что случилось? – все еще щурится непроснувшаяся Мишель.
– Быстро, быстро, Мишель. Одевайся и ложись на пол.
– Поняла, – она, наконец, улавливает происходящее. Отбрасывает одеяло. Я отвожу взгляд от переливов ее тела под тканью длинного прозрачного пеньюара. Под шорох одежды крадусь к двери.
– Опасность! – предупреждает Триста двадцатый и тут же грохот автоматического пистолета охранника в гостиной бьет по ушам.
– Мариус, двое на балконе! – кричит тот в микрофон, раз за разом выпуская пули.
– Ложись! – я хватаю полуодетую Мишель и валю ее на пол. Неясная тень мелькает в окне. Свист рассекаемого лопастями воздуха. Очередь многоствольного крупнокалиберного пулемета взрезает толстенный пуленепробиваемый стеклопакет и в момент превращает спальню в пыльные развалины. Куски штукатурки и бетона стучат по полу. И я понимаю – не будет никакого шокового оружия. Нас просто убивают. Всеми доступными средствами. Вторая очередь. Так низко и кучно, что я чувствую, как макушку обдает теплом от проходящей над самой головой трассы.
– Господи, Юджин! Что это? – в ужасе кричит Мишель. Кашляет, наглотавшись густой пыли. Я только прижимаю ее голову теснее к полу.
– Не шевелись! Не поднимай головы!
Свист лопастей чуть отдаляется. Коптер смещается левее. Бьет по окнам соседней комнаты. Вспышка светошумовой гранаты в гостиной видна даже через дверь. В ушах тоненько звенит от грохота. Я чувствую, как буравят стены гостиной очереди из бесшумного оружия. Пистолета охранника больше не слышно.
– Штурмовой карабин «Шмель», две единицы, применяется в частях специального назначения, – синхронно комментирует Триста двадцатый. – Необходимо покинуть комнату.
Я не вижу ни зги в пыльной завесе. Хватаю сопротивляющуюся, ничего не соображающую от страха Мишель и изо всех сил толкаю ее в сторону двери, выходящей в холл. Двери больше нет, только обрывки пластика топорщатся из выкрошенного косяка. Удар взрыва в прихожей. Частая пистолетная пальба.