Я оставляю отделение на Трака. Уединяюсь в дальнем уголке холла, за кадками с широколистыми растениями, и достаю трофейный коммуникатор.
– Слушаю, офицер. – Я смотрю на напряженное лицо своей бывшей – Лоры. Она явно не может понять, кто с ней говорит.
– Лора, это Ивен, – говорю я. – Как у вас дела? Никто не пострадал?
– Ивен? – Она облегченно вздыхает. – Я тебя не узнала. Ты меня напугал. Ты что, снова в армии?
– В Корпусе, Лора. В Корпусе. Так у вас все в порядке?
– Ой, да какая разница – армия, корпус… У нас все хорошо. Полиции кругом много, наш квартал беспорядки не задели. Так, пару окон выбили. Ивен, ты так неожиданно пропал. Мари тебя вспоминала. Ходили даже слухи, что тебя посадили. У тебя все нормально?
– Были обстоятельства, теперь все хорошо. Деньги переведу в ближайшее время, – говорю я. Тема денег на содержание дочери для моей бывшей – больная тема. Сколько бы я ей ни высылал, ей всегда мало. – Ты не можешь позвать Мари?
– Сейчас позову. – Она мнется, кусает губы. Добавляет нерешительно: – Ты поосторожнее там, ладно?
Сказать, что я удивлен, – ничего не сказать. Отношения между мной и моей бывшей женой трудно назвать теплыми. Все, что было когда-то между нами (а было ли?), давно растворилось под напором ежедневной суеты. Хочу сказать какую-нибудь резкость на тему того, что, если меня убьют, Корпус выплатит пособие на содержание Мари и что волноваться за мою платежеспособность не надо. И тут же мне становится стыдно за дичь, что лезет в голову, – человек, может быть, от души беспокоится за меня, все же не чужие, а я думаю про нее черт знает что.
– Ладно, – отвечаю я, – ты тоже береги себя. Передавай привет своему Генри. У меня времени мало, зови Мари.
– Сейчас. Удачи тебе… – Она исчезает.
Пару минут сижу и разглядываю в кадре потолок ее квартиры.
– Привет, па! – Изображение дергается и фокусируется на веселой мордашке дочери.
– Привет, солнышко! Опять перекрасила волосы?
– Фу, папа… Мне уже пятнадцать, ты не забыл? Я уже большая!
– Да уж вижу. Поди, и мальчика себе уже завела?
– А чего? У всех есть, пусть и у меня будет! Не хуже, чем у других! У него отец – шишка в «Дюпоне», между прочим!
– Класс! – говорю я. – А его счет в банке проверяла? Мужики такие лгуны, так и норовят пустить пыль в глаза. А у самих карманы дырявые!
Мы смеемся. Мари здорово подтянулась за полгода, что мы не виделись. Настоящая женщина. Даже не знаю, что ей сказать. Вот так скучаешь по человеку, а увидишь – и сказать-то нечего. Остается глупо улыбаться да натужно вспоминать какие-нибудь новости.
– Не грузись, па. Все нормально у нас. Ты сам-то как? Говорили, тебя фараоны упекли.
– Солнце, что за выражение!
– Ой, да ладно, па…
– Мари, ты уже не пацанка в песочнице. Ты красивая молодая женщина. Веди себя соответственно.
– Ладно, па. Извини. Я соскучилась. Ты что, снова в армии?
– Да, котенок. Так вышло. У меня все хорошо. Знаешь, я тоже соскучился. Даже не знаю, о чем говорить-то с тобой. Большая ты стала. Взрослая совсем…
– А ты не можешь ко мне вырваться? – с надеждой спрашивает меня дочь. – Я тебя с Вацлавом познакомлю. Он клевый, честно!
– Нет, котенок. Ты же видишь, что творится. А с Вацлавом – в другой раз. Будет приставать, скажи, что папа у тебя в морской пехоте. Придет и оторвет все лишнее.
– Ух ты! Ты морпех? Отпад! Па, а это вы черных уделали?! Круто вы их!
– Все, котенок, мне пора. – Меня слегка коробит от того, как легко моя дочь говорит о смерти десятков человек, я воровато оглядываюсь – нет ли начальства. – Я и так заболтался… Я просто увидеть тебя хотел. И не болтай там попусту. Я люблю тебя, милая.
– Па, я тоже тебя люблю! Па, ты отпросись ко мне, ладно? – Она шмыгает носом совсем по-детски. Слезы у нее лежат недалеко, как у матери.
– Я постараюсь, милая. Пока!
– Пока! – Мари шлет мне воздушный поцелуй.
Несколько минут я тихо сижу, зажав коммуникатор между колен. Что ж я за перекати-поле такое? Моя крошка Мари стала просто леди. Скоро выскочит замуж, а я так и буду представлять ее карапузом, что любил прыгать на моих коленях и задавать глупые вопросы.
Номер Ники долго не отвечает. Я сам не знаю, зачем звоню. Может быть, чтобы просто успокоить свою совесть? Наконец, когда я уже отчаялся дозвониться, мужское лицо появляется в кадре.
– Да, офицер? – говорит импозантная короткая бородка.
Я недоуменно смотрю на незнакомого человека. Панель коммуникатора подтверждает правильность соединения.
– Нику Шкловски, пожалуйста, – говорю я, когда вежливое ожидание собеседника становится невыносимым.
– Офицер, я юрист. Зачем вам понадобилась госпожа Шкловски?
«Вот гнида! – думаю я. – Не могла она нормального мужика подцепить, не этого слизняка?»
– Послушайте, юрист, вас не учили в детстве, что отвечать на звонок чужого коммуникатора невежливо? – интересуюсь я неприязненно. С чего бы это мне растекаться перед этим козлом в любезности?
– Ваш звонок носит официальный характер? – никак не сдается бородка. Бумажная сила закона впаяна в него насмерть, она заменяет таким, как он, подкожный жир. Меня прикалывает его уверенность в силе печатного слова. Уж я-то знаю цену этим параграфам. Сутки назад мы навылет прострелили сразу десяток статей.
– Дай мне Нику, и быстро. Не заставляй меня приехать и отбить тебе внутренности.
Не дожидаясь, пока лицо адвокатишки примет официально-безразличное выражение, добавляю негромким «сержантским» говорком:
– У нас в морской пехоте не принято пугать. Уж если чего сказали – сделаем. Так вот, гнида, пять секунд тебе – или ты зовешь Нику, или я сейчас приеду и ты сорок раз поскользнешься и упадешь головой в унитаз.
Говорок действует. Он и не таких, как ты, червяк, пронимает. Бородка исчезает.
– Дорогая, с тобой хотят поговорить. Представитель военных властей. Не говори ничего, не посоветовавшись со мной, – слышу я далекий голос.
Мысленно чертыхаюсь. Уж этот-то сможет защитить мою кошку, даже не сомневайтесь. Любого, кто сдуру взломает его дверь, он до смерти заговорит, зачитывая статьи Уголовного и Гражданского кодексов.
– Ты? – удивленно говорит Ника. При виде ее остро щемит в груди.
– Конечно я, кошка. А ты кого ждала? – отвечаю как можно более непринужденно.
Она немного нервно сглатывает. Справляется с собой.
– Как ты? – наконец произносит она дежурную формулу, что обычно наговаривают при встрече, не ожидая в общем-то ответа, знакомые люди.
– Если тебя не затруднит, попроси своего бойфренда выйти и прикрыть за собой дверь. Разговор в его присутствии напоминает мне разговор на свидании в тюрьме.
– Это не бойфренд, – тихо отвечает Ника. – Это мой жених, Серж. Он адвокат.
