В напыщенной терминологии фаши это означало совершенно особые полномочия…
…Я уже и не думал, что увижу это когда-нибудь снова.
Все-таки высокие технологии упали, заводы, в том числе и военные, давно остановились.
Тем прекраснее был полет этих смертоносных птиц, тем совершеннее грация их невероятного боевого танца, тем изящнее траектории начиненных напалмом ракет.
Их стало не хватать уже во времена Крымской кампании – слишком сложна оказалась технология для равнодушных людей, занятых на поточном производстве.
И вот, тем не менее, тем не менее…
Нам осталось только добить и частично повязать убегавших.
В принципе, работа не для солдат.
Для мясников.
Но мы не отказывались, все-таки эти парни пришли в сюда именно по наши души.
Когда вертушки сели, я спросил у Вожака, нельзя ли их позаимствовать, хотя бы на время ростовского перехода.
Он отрицательно покачал головой:
– Их хватит еще на один-два вылета. Это прошлое, Егор. Когда-нибудь мы снова научимся делать такие машины. Но не скоро.
– Почему?
Вожак закурил.
Или мне показалось, или ему было сейчас совсем тоскливо.
– Ты из лучших. У тебя еще старое образование. Последний полноценный выпуск универа, если я не ошибаюсь, да? Ты многое знаешь, многое повидал. И вот тебе простейший вопрос. Самый простейший. Ты сумеешь починить мотоцикл?
– Смотря какая поломка.
– Но в принципе-то сумеешь?
– Да.
– А сделать?
Я понял.
Мотоцикл, даже джип – еще туда-сюда.
Их еще, по-моему, кое-где пока выпускают.
Похуже, чем старые, само собой, но все-таки выпускают.
А напичканную компами вертушку?!
Н-да…
Скорее всего, и вправду не скоро…
…А жаль.
День мы потратили на то, что помогали восстанавливать Каэр.
Потом допросили пленных.
Народ оказался в большинстве своем дерьмовый, и пули на них решили не переводить.
Пятерых, бывших ветеранов, отпустили, троих выживших подручных «батьки» повесили, остальных продали окрестным, принявшим защиту Каэра фермерам, – на хуторах постоянно требовались дополнительные дешевые рабочие руки.
Как равнодушно сказал старший офицер Каэра, кто из проданных не умудрится сбежать, скорее всего, в ближайшие полгода сдохнет.
Хуторяне этот бомжатник особо не жаловали и спуску ему не давали: в их хозяйствах процветало самое настоящее рабство, на что Крылья, откровенно говоря, смотрели сквозь пальцы: главное, десятину платят исправно.
Дело Каэра – их защищать и ничего более.
А эти отбросы жалеть – себе дороже.
На следующее утро мы, пополнив запасы, выступили. Все-таки хорошо иметь союзников.
Даже таких.
Дневной переход прошел относительно спокойно.
Пара мелких стычек не в счет, с таким мы непрерывно сталкивались и на астраханском маршруте.
Сначала нас попыталась обстрелять какая-то шайка оборванцев (клоповник, где они засели, Чарли, ничтоже сумняшеся, разнес в щепки ПТУРом), потом какая-то мелкая байкерская банда решила выяснить отношения с Веточкиными разведчиками.
У банды были хорошие байки, и часть из них успела слинять до подхода основных сил.
Преследовать их я запретил – не было времени уклоняться от трассы, хотя ребят и трясло: одного из парней пришлось схоронить, второй получил пулю в бедро и теперь бредил в грузовичке с продовольствием.
А вот вечером нас прихватили уже по-настоящему.
…Ночной бой – штука жестокая и, как правило, скоротечная.
Каждый – с каждым.
Как ни хороша подготовка команды, как ни надежны инфравизоры – если тебя прижимают ночью в незнакомой местности, значит, дело дрянь.
Готовь деревянный костюм.
Потому что абориген все равно здесь знает каждую лощинку.
А ты – нет.
Нас спасла только наша всегдашняя методичность.
Дозоры.
Оборудованные, несмотря на бешеную усталость после дневного перехода, огневые точки.
Закопанные по самую крышу джипаки.
Выбор места для лагеря не с точки зрения близости воды или красоты пейзажа, а так, чтобы если что, было удобней драться.
И так – каждый вечер уже много лет.
Поэтому мы до сих пор и живы, хотя из первого состава отряда и осталось-то всего четыре человека.
Ну, и еще с пяток ставших инвалидами – отряд своих не бросает.
Навещаем, подкармливаем.
По крайней мере, с бабками у них проблем нет.
А вот остальные – Царствие им Небесное…
…Вот и сейчас, – караульный, уютно пристроившийся на небольшой высотке, приметил нападавших, когда они только группировались перед атакой.
В наушниках безжалостно запищало, и отряд, побросав законный ужин, успел рассосаться по норам до того момента, как гости молча, без всяких тебе «ура» и «твою мать» кинулись в сторону лагеря.
Первую волну мы отбили сравнительно легко: жертва превратилась в охотника, они этого не ожидали.
А вот потом выяснилось, что ребята умеют драться с несвойственной диковатым и, чего уж там, очень редко нормально обученным аборигенам сноровкой.
Коренное население, оно ведь как: навалились, сломали – хорошо, получили по зубам – надо драпать.
Эти же, получив по зубам, мигом рассредоточились и открыли такой плотный огонь, что ни головы, ни жопы из-под камешка не оторвешь.
И, как и чуяло мое сердце, начали фланговый охват.
Я бы, по крайней мере, именно так сейчас делал, а школа у нас с этими ребятами, похоже, одна…
…Ну, нас тоже не в капусте нашли.
Я поискал глазами Гурама, не нашел и, воспользовавшись минутной передышкой, тихо матюкнулся в дужку переговорника:
– Абхаз, твою мать, ты что там, дрочишь, что ли?
В наушнике хмыкнули, потом раздался голос Гурама:
– Драчу, камандыр.
Вот ведь зараза, когда хочет, говорит абсолютно без акцента.
Университетское образование, как никак.
– Сэйчас кончат буду…
Хмыкаю.
Потом морщусь.
Щеку обдирает отбитой пулями каменной крошкой, это неприятно.
– Потом кончишь. Слева – твои.
– Во «встречку»?! – Гурам подобрался, акцент моментально пропал.
– Угу…
«Встречка», короткий и яростный встречный бой – верная смерть для того, кого заметят первым.
Иногда он даже не успевает открыть ответный огонь.
А что делать?
Через некоторое время слева ударили автоматы.
Первыми – наши «Узи».
Я только тут заметил, что до крови прокусил губу.
Черт, никак не могу привыкнуть…
Лучше бы сам там сейчас ползал…
В наушнике раздался неестественно спокойный голос Гурама:
– Капитан, «встречку» прошли. У них – все. У нас двое «двухсотых», один «трехсотый». Повторяю…
– Понял, понял. Закрепляйся!
Вот черт! Двое покойников плюс один раненый, наверняка тяжелый!
