Эдвин Табб - Майенн

— Он также говорил, что нам поможет любовь, — напомнил Эрл.

Чом пожал плечами:

— Вполне возможно, но я ни в кого не влюблен.

— Даже в свою собственную жизнь?

— В этом нет ничего сверхъестественного, — он встал, глаза сверкали под густыми бровями. — Ты считаешь, что это очередной тест для наших мозгов и интеллекта? Нам просто надо найти выход или умереть от этой проклятой жары, да? Дарока, ты уверял всех нас, что твой интеллект очень высок и что ты изучал многие культуры и обычаи разных миров. Можешь ли ты решить подобную головоломку?

Пока Дарока собирался с ответом, Дюмарест произнес:

— Ты говорил что-то о рыцарстве и романтической любви. Что ты имел в виду?

— Это легенда, достаточно древняя, но основанная на факте, имевшем место. В далекие, забытые времена древних миров люди строили замки и крепости, защищенные стенами и оружием. В те годы был принят определенный стиль поведения, который назывался рыцарством: доброта к слабым, помощь нищим, благородство по отношению ко всем немощным и нуждающимся — вполне возможно, что такого общества и не было совсем, но легенда уверяет, что оно все-таки существовало. Легенды относятся к тем временам, когда люди осваивали новые миры и должны были объединяться и помогать друг другу, чтобы выжить в борьбе с общим врагом. Письменные ссылки в книгах на те времена можно обнаружить на Кремаре и Скарле.

Дюмарест терпеливо слушал его:

— Да, я читал об этом. Аристократия, приверженная жестким традициям и ритуалам. А остальное?

— Ты спрашиваешь о романтике и рыцарской любви? — Дарока задумался, — это идеальная любовь, в основе которой лежит чистота и невинность. Мужчина превозносит любимую женщину до самых вершин совершенства, любя каждую ее черту, движение, взгляд — словно это не живая женщина, а что-то идеальное, недостижимое. Он любит то, что создает его воображение, его мечты. Секс в этой любви практически не имеет ни малейшего значения. Вы можете сказать, что это — абсурдно, но, тем не менее, такая форма любви существовала и жила века.

Чом сплюнул, скривившись от пренебрежения:

— Сумасшествие. Интересно, откуда это существо — Тормайл — почерпнул подобную сказку? Может, позаимствовал у Мари?

— Нет, у Тека, — Сак Кволиш порывисто поднялся на ноги, — когда мы были подростками, то интересовались всякими древними легендами и кодексами поведения. Мы даже собирались написать книгу, в основу которой легли бы эти интересные сказания и предания, полагая, что для всех это будет чрезвычайно занимательно и интересно. Сказки о могучих героях и их подвигах…

— …и женщинах, которые более или, скорее, менее, похожи на реальных и живых, — Чом засмеялся, — тебе нужно было просто жениться, Сак. Женщина у твоего домашнего очага очень скоро развеяла бы подобные иллюзии. Но как все это может нам помочь сейчас? Какая польза от этих всех сказок при штурме этих стен? — он кивнул в сторону каменного бастиона, блестевшего на солнце металлическими башнями и бойницами, — как нам разрушить все это и победить? Ведь именно этого ждет от нас Тормайл?

— Просто ты задал вопрос, а я на него ответил. — Сак опустил голову.

— Ты спорол чепуху, — парировал Чом, — ты наговорил слов вместо дельного предложения, а нам необходимо оружие и реальные идеи.

— Да, нам нужны конкретные идеи и план, — согласился с ним Дюмарест, — чтобы найти ответ на очередной вопрос Тормайла.

Дарока удивленно посмотрел на него: — Что ты хочешь сказать, Эрл?

— Тормайл всегда действует по жестоким законам голой логики, и нам это известно. Следовательно, в его очередной фантазии просто обязаны присутствовать элементы этой логики, в основе которой лежит то, что мы видим: замок, бойницы, герольд. Это воспоминания Тека, реально материализованные, вызванные к жизни. Романтическая любовь, подвиги, борьба и прочее.

— Понятно, — Дарока глубоко вздохнул и пристально посмотрел на Эрла, — но ведь ты все прекрасно знаешь. И знаешь уже давно, с того момента, как герольд протрубил в первый раз. Согласись, ведь это так?

— Согласиться с чем? — Чом возмущенно и непонимающе переводил взгляд с одного на другого. — О чем это вы?

— Мы — о возможности проникнуть в этот замок-крепость. О единственном пути. Сак?

Инженер выглядел присмиревшим и задумчивым:

— Посланник. Если весь этот спектакль зиждется на фантазиях Тека, то вскоре из крепости выйдет воин-победитель, снискавший славу в прежних сражениях. А мы, в свою очередь, должны выставить для схватки своего борца, чтобы завоевать победу в поединке один на один. Но как нам осуществить это? — он обреченно посмотрел на груду их самодельного оружия из дерева и камня, вспоминая вооруженного всадника, в столкновении с которым он так позорно потерпел крушение.

Дюмарест помолчал, а затем сказал тихо:

— Чом, подай-ка мне свою дубинку…

Пока Дюмарест медленно шел в направлении стен замка, вокруг стояла пронзительная, ничем не нарушаемая тишина. Только мягкая земля поскрипывала под его ногами. Жара стала просто невыносимой, воздух словно расплавился, и каждый вдох давался огромными усилиями. Они все четверо были слишком измождены и истощены, чтобы стараться думать о чем-то ином, кроме уготованной им смерти.

В одной из бойниц появилось дуло ружья. Эрл игнорировал его, сосредоточив все внимание на подъемном мосту.

Рассмотрев его внимательно, он понял, насколько непрактичен и ненатурален он был: бревна, составлявшие его, были слишком тонко и легко загорающие, его прочность тоже вызывала сильные сомнения. Дюмарест, остановившись, перевел взгляд на каменные стены и усмехнулся: перед ним был отнюдь не твердый камень, а всего лишь имитация, бутафория, хотя щербинки и трещины были выполнены довольно мастерски. Фасад, решил он, но что скрыто за ним? Может, гряда утесов, длинные ходы и пещеры? А может трещина, ведущая в самое сердце этого существа-планеты, именующего себя Тормайлом? Эрл не знал, он только понимал, что все происходящее определяется законами логики, согласно которым действует этот гигантский электронный мозг, эта машина-монстр, которая вдруг изъявила желание понять и постичь смысл остро-человеческого, тонкого и призрачного чувства любви…

Дюмарест остановился сбоку от моста, опасаясь ловушки, когда его могут прихлопнуть, словно мизерную блоху. Снова раздались сигнальные звуки трубы, и когда замер последний призыв, Эрл с силой ударил своей дубинкой по деревянному настилу. Он поднимал и опускал свое каменное оружие трижды, веско, мощно, кроша в щепы тонкие доски настила.