Она упорно избегала его взгляда, и это пугало Ауума куда сильнее, чем то, что ему пришлось видеть и слышать после начала вторжения людей в лес.
— Но ты-то могла рассказать мне обо всем, — сказал Ауум, кладя руку ей на плечо. — Мы с тобой разговариваем всегда, где бы ни встретились, здесь или Лошаарене. У нас нет тайн друг от друга.
Когда же Лизаэль, наконец, повернулась к нему, он увидел, что по щекам ее текут слезы. Разговоры вокруг смолкли.
— Я не выполнила свой долг, — срывающимся шепотом проговорила Лизаэль. — Храм Инисса уснул. Сейчас там нет ни одного жреца. Я не возвращалась туда более десяти лет.
— Почему? — осведомился Ауум, не зная, как отнестись к ее откровениям.
— Потому что когда я была там в последний раз, то едва не лишилась жизни.
Ошеломленное молчание, воцарившееся в рядах ТайГетен, накрыло и поваров с обслугой. Он убрал руку с плеча Лизаэль, чтобы охватившая его ярость не заставила его причинить ей боль. Здесь, на паперти самого священного для всех эльфов места, где Инисс неизменно смотрел на них с небес, оберегая ото всех несчастий, его Верховная жрица была вынуждена признаться в своих страхах.
Ауум справился с собой и оглянулся на своих Тай. Затаив дыхание, они ждали его слова.
— Тебе угрожали? — спросил он. — Неужели какой-то эльф действительно посмел угрожать тебе смертью?
Лизаэль долго смотрела на Ауума, крепко сжав губы, чтобы не расплакаться, а потом кивнула.
ТайГетен взорвались гневными криками. Они вскочили на ноги, потрясая кулаками и требуя возмездия и справедливости. Один лишь Ауум остался сидеть. Вот он поднял руку, и его воины умолкли.
— Приберегите свой гнев для людей, — сказал он. — Направьте огонь своих сердец на тех, кто готов надругаться над нашим лесом, а нас всех стереть с лица земли. Верьте мне. Ни один преступник не уйдет от справедливого возмездия. А того, кто осмелился взглянуть в глаза нашей обожаемой Лизаэль и помыслить о том, чтобы оборвать ее жизнь, ждет особенная пытка и боль.
— А теперь давайте праздновать дальше. Не будем омрачать столь торжественную церемонию. Отдыхайте и набирайтесь сил. А завтра мы двинемся в путь.
* * *
Джерал наблюдал за Хундом, пока маг общался с Истормуном. Тот побледнел и дрожал всем телом. На лбу у него выступил пот, губы пересохли и кровоточили в тех местах, где он прокусил их. Глазные яблоки его двигались безостановочно за закрытыми веками, а когда Джералу показалось, что маг вот-вот потеряет равновесие, он протянул руку, чтобы поддержать его, хотя тот и так сидел, скрестив ноги, на берегу реки.
Сгущались сумерки. Наступало время суток, которого Джерал боялся больше всего. До того, как походные костры, факелы и лампы создадут иллюзию безопасности охранного периметра, и значительно позже того, как кто-либо из них еще мог разглядеть хоть что-то под сводами леса.
Джерал почесал глубокие царапины на шее и подбородке, оставшиеся после знакомства с Обращенными. От них останутся шрамы. Он не сомневался, что это было сделано намеренно. Всякий раз, когда лицо эльфа, глядящего на него в упор, всплывало у него в памяти, он содрогался. Он до сих пор ощущал его дыхание, пахнущее кровью. А его слова все еще звучали у него в ушах, и он страшился их.
Сумерки были временем Обращенных, и единственный вопрос, на который у него не было ответа, заключался в том, почему, спустя столько дней, они еще ни разу не напали на армию. Все-таки в лесу люди были очень уязвимы, несмотря на охранные заклинания, которые маги щедро рассыпали по ночам. Почти четыре тысячи человек растянулись на много миль вдоль берега, на котором лес был безжалостно вырублен. Разбитые на сводные отряды солдат и магов, они поддерживали связь с соседними подразделениями, и каждое отвечало за безопасность всех трех колонн, равно как и за бригаду шарпов, которых связывали перед тем, как оставить без присмотра на ночлег.
Вдоль всего периметра были выставлены посты, на которых стояли часовые с магическими лампами, освещавшими опушку леса. По лагерю непрерывно курсировали патрули. Между лагерем и периметром размещались группы магов, действующие как команды быстрого реагирования. Все это выглядело здорово, но Джерал прекрасно понимал, что если нападение все-таки состоится, то они дорого заплатят за каждого убитого ими эльфа.
Он оглянулся на баржи, стоявшие на якоре посередине реки.
— Везучие ублюдки.
Хунд вздохнул. Джерал перевел взгляд на него, в который уже раз радуясь в душе тому, что не принадлежит к числу магов Истормуна. Хунд ссутулился и шумно выдохнул. Открыв глаза, он прищурился и уставился на Джерала, который сидел перед ним на корточках, держа его за плечи.
— Ты… — начал Джерал.
Даже в сумерках было видно, что лицо Хунда посерело и что он выглядит больным.
— О господи, — пробормотал он.
Хунд отвернулся, его стошнило. Рвота попала на руку Джералу, и от едкого и вонючего запаха у него заслезились глаза.
— Просто замечательно.
— Извини, — прохрипел Хунд, сплевывая желчь.
— Вот, держи. — Джерал протянул ему бурдюк с водой. — Но смотри, не напусти вовнутрь своих слюней. Я не желаю пробовать на вкус твою блевотину, когда мне захочется напиться.
— Спасибо. — Хунд сделал долгий глоток, прополоскал рот и вновь сплюнул. — Проклятье, какой же он все-таки ублюдок.
— А, так ты тоже это заметил? Поздравляю.
Джерал подошел к воде, чтобы сполоснуть руку. Понюхав рукав своей легкой кожаной куртки, он скривился. Да, пожалуй, такой запашок выветрится еще не скоро.
— Нет. То есть, я хотел сказать «да», — пробормотал Джерал. — В общем, мне надо доложить генералам.
Командующие армией рассредоточились вдоль всей колонны. Самую первую ночь они провели в своей нелепой палатке, а утром обнаружилось, что какой-то шутник грязью нарисовал на ней мишень, а другие обозначили вход в нее стрелами. Хулиганский поступок возымел свое действие.
— Лореб остановился ниже по течению, вон там, позади нескольких подразделений. А Пиндок и Киллит разместились ближе к голове колонны. Выбирай, кто тебе нужен: пьяница, трус или полный придурок.
Хунд покачал головой и понизил голос.
— Не думаю, что наши парни должны слышать такие речи, капитан Джерал.
— Любой, кто решит походным маршем отправить целую армию по этому континенту, который представляет собой одну сплошную западню, не заслуживает ничего, кроме моего презрения и презрения всех нас. Можешь сам спросить у своего босса.
— А ты, конечно, придумал кое-что получше, верно?
Джерал коротко хохотнул.
— Да. Построить. Больше. Барж.
