Семь на семь метров примерно, внутри аномалий нет, зато полно годных на топливо гнилых досок. Сырые и трухлявые, но гореть они у меня будут, заставлю. Аномалии — вокруг парапета. Малой толпой. «Зыбь», «мясорубка», «жарка», сразу два «разлома» и еще что-то нехорошее метрах в двадцати. Ну, нам туда не надо. Очень хорошо защищены север и восток, худо-бедно — юг, и только запад открыт. Неплохое место. Не идеальное, конечно, но идеальных не бывает.
Темнеет. Дымит костерок, а в котелке, пристроенном сбоку на два обломка кирпича, вот-вот закипит вода. Чайку попьем. Хорошо бы с сахаром, но у нас его нет. Попьем, значит, с тушенкой.
Вычет устал крушить доски на дрова — сидит, щурится на огонь что твой кот Васька. Он вновь без очков — в Янтаре их носил, а в Зоне опять вставил контактные линзы. Ну, это его амуниция, ему решать.
— А рассказать мне ты ничего не хочешь? — спрашиваю я.
— Насчет чего?
— Насчет того, почему нас выпустили из Янтаря. И почему ты заранее знал об этом.
— А! — Вычет машет рукой. — Это просто. Я убедил кое-кого, заручился поддержкой, а потом договорился с начальником базы, ему самому было интересно. Это эксперимент над Зоной.
— Не понял.
— Научный эксперимент над Зоной, — терпеливо, как первокласснику, объясняет мне Вычет. — Воздействие на Зону. Она — объект воздействия, а инструменты воздействия — мы. Я наплел им, что ты действительно испытываешь Зов… и знаешь, они приняли это как гипотезу. Эксперимент действительно интересный: позволить Зоне самой повести себя, зная хотя бы отчасти, что ей нужно, и посмотреть, Что из этого получится. Чем еще прикажешь воздействовать на Зону ядерным взрывом? А тут просто дивная возможность: эксперимент не
Надо ни с кем увязывать, включать в план, и вообще не надо ничего делать — просто выпустить нас и не мешать в дальнейшем.
— Опять не понял… Совсем не мешать?
Только отслеживать наши перемещения. Затем, когда мы доберемся до Монолита, посмотреть, изменится ли что-нибудь в Зоне, а если да, то что.
— Отслеживать перемещения, говоришь?
Вместо ответа Вычет достает из кармана коробочку микропередатчика с короткой гибкой антенной. Я по телику видел: такие штуки вешают на африканских львов в Серенгети, прикрепив их к ошейникам.
— А ну, дай сюда!
В «жарке» передатчик ярко вспыхивает, лопается и прекращает существование.
— Зря, — комментирует Вычет.
— Поговори еще у меня! Еще что-нибудь вроде этого есть?
— Нет.
— Точно? — грозно переспрашиваю я.
— Точно.
— Не будешь советоваться со мной в следующий раз — уши оторву. Умник нашелся! Эксперимент ему!
— Да не мне…
— Тем более!.. Стой!.. А как ты убедил их, что я под Зовом?
— Я просто сказал, — улыбается Вычет. — А убедило их главным образом нападение зомби на сталкеров. Ни один зомби не атаковал объект, зато окрестности они расчистили. Почему?
— Тебя в детстве головой об асфальт не роняли? — спрашиваю я, предварительно сосчитав в уме до десяти. — Зов, значит? Ты это серьезно? — Он вовсю мотает головой. — То есть нет? А если не Зов, то что? Не знаешь? Да если бы я был под Зовом, то на хрена я был бы теперь нужен Зоне? Я свое дело сделал! Тебя, придурка, «монолитовцы» доставили бы в лучшем виде туда, куда Зоне надо! На руках бы донесли, как султана. Не так, скажешь?
— Не скажу.
— Ну то-то! Погоди, а как ты угадал, что зомби собираются атаковать?
— Я не угадывал. — Вычет отчего-то прячет глаза — наверное, в них лезет дым. — Я предполагал. Зона должна была отреагировать на большое скопление людей в одном месте — вот она и отреагировала все остальное в воле случая. Откуда мне знать, почему она отреагировала так, а не иначе?
И верно: откуда?
— Ты поспи, — говорит он. — Я первый подежурю. Упрашивать меня не нужно.
Мне снится Зона. Она расползлась, как квашня, поглотила Периметр и как-то очень быстро распространилась на всю Землю, лишь кое-где оставив безопасные островки. Некоторые из них столь малы, что на них можно стоять только на одной ноге, вторая уже не помещается. Вот люди и стоят на таких островках, как цапли. И я с ними. Нога онемела, трудно держать равновесие, но с одной стороны от меня нагло раскинулась «зыбь», а с другой скалится «разлом». В «зыби» медленно, но неотвратимо утонешь, а в «разломе» сгоришь — быстро и тоже неотвратимо. Но нельзя же вечно стоять, поджав ногу! Это мучение. На что я решусь, когда оно станет нестерпимым? Куда обреченно шагну — в «зыбь» или в «разлом»?
И ведь понимаю, что это только сон, а все равно страшно. Не к месту такие сновидения — сталкеру полагается видеть их вне Зоны. Она не любит выпускать добычу. Сталкерам, покинувшим ее навсегда, она мстит лучевой болезнью и снами.
Грохот автомата подбрасывает меня. Костер по-прежнему горит, и в его пляшущих отсветах мелькают, перепрыгивая через бетонную ограду, крупные серые тела. Крысы!
Через три секунды я тоже открываю огонь. Крысиный волк прыгает, целясь мне прямо в лицо, — я отшвыриваю его в костер. Визг, вонь паленой шерсти. Я прыгаю вперед, тяжелыми ботинками круша хребет еще одному крысиному волку. Крысиная мелочь с писком разбегается. Так и должно быть: крысиные волки — вожаки стаи, их надо выбивать в первую очередь, тогда стаю может охватить робость. Вот как сейчас. Уф-ф, отбились, однако!
— Сколько у тебя патронов? — спрашиваю Вычета.
— А? — Тот лупает глазами. Очнись, парень! Привыкай к Зоне.
— Сколько осталось патронов, спрашиваю!
— Э-э… треть рожка, я думаю. Да еще есть немного россыпью в рюкзаке.
— И еще один пустой рожок? Мы четыре дня сидели в Янтаре, и не удосужился набить магазин? Ну, молодец!.. Наука, тыдыть твою растудыть! Великий математик!
Вычет сопит, как мальчишка, — понимает, что распекают его за дело. Ну, хоть не спорит… Валяй, набивай рожки, а я пока покараулю. И покурю.
Мне уже гораздо лучше. Я почти в порядке, насколько вообще человек может быть в порядке в глубине Зоны. Если до утра не случится никакой новой пакости, я совсем приду в норму.
Три раза «тьфу» через левое плечо! Загадывать наперед в Зоне не следует — примета хуже некуда. — Набил? Можешь поспать.
Мне спать уже не хочется, а Вычет ходит внутри фундамента кругами, как пес, выбирающий лучшее место, и наконец укладывается посередине. Уже через минуту он начинает тонко свистеть носом. Валяй, дрыхни, завтра ты мне понадобишься. А я тебе.
Костер погас, угли подернулись пеплом и светят тускло, ничего не освещая вокруг себя. Так даже лучше, пусть мои глаза привыкают к темноте. Жаль, нет ни луны, ни звезд — непроглядное над нами небо. Я вспоминаю крымские звезды, и мне на минуту становится тошно от неба Зоны. Пакостное оно, как и вся Зона. Кто ее выдумал, кто сотворил, как вообще это случилось? Про группу «О-сознание» я слышал столько же, сколько и другие, не больше, но и не меньше. Сказки. Пусть дети в них верят, ну или дураки, а я, кажется, не отношусь ни к тем, ни к другим. Уж очень нескладная выходит сказка. Ну, допустим, несколько сумасшедших ученых, причем великих умов, сумели каким-то божьим попущением договориться о целях и задачах и объединиться в группу. Могут они выдумать что-нибудь этакое?
