на грани за встречу. Через пять-шесть таких разговоров уже понятно, готов ли твой визави идти с тобой на контакт. Плюс многое зависит как от общественного положения ваших родов и кланов, их влияния и богатства, так и от личной силы и статуса. Возраст тоже играет свою роль, причем как личный, так и возраст рода.
Очень много нюансов, потому и взаимное «прощупывание» обычно предельно аккуратное, чтобы можно было сдать назад, обойдясь лишь одним словесным извинением.
Капур все это нужно было уложить в час.
Я ему, конечно, изрядно облегчил задачу, заранее подтвердив готовность сотрудничать, да только от большинства подводных камней его это не избавит. Не смогу я не отреагировать на его ошибки, если они будут, просто не имею права. Он не только юный сокурсник, он — враг. Я и так сделал больше, чем должен был.
— Господин Раджат, как вы относитесь к магической практике на границе? — нейтрально спросил Капур.
Хм, интересную тему он выбрал для сближения. Уверен, что в этом мы с ним сойдемся взглядами? Неожиданно.
После первого курса все сильные маги, то есть четвертый и пятый ранг, на три декады приписываются к армейским подразделениям на границе. Как правило, по двое-трое на форт или крепость. К реальным боевым действиям, если таковые там ведутся, студентов не допускают, но в остальном подростки полностью включаются в жизнь армии.
— Я считаю, это полезная практика, — так же нейтрально ответил я. — На боевой факультет поступают не все, но уметь защищать себя и своих людей нужно каждому.
— Думаете, мы успеем научиться этому за три декады? — тонко улыбнулся Капур.
— Научиться — вряд ли, — отразил улыбку я. — Но получить представление о том, к чему действительно нужно быть готовым — вполне.
— Да, пожалуй, — задумчиво согласился он. — Если бы была возможность, я бы остался там на все лето.
— А разве такой возможности нет? — удивился я. — Уверен, если студент хорошо себя зарекомендует на практике, командование гарнизона с радостью согласится на временный контракт с ним. Пусть даже на два месяца.
Капур устремил на меня недоуменный взгляд.
— С несовершеннолетними контракт не заключают, — вздохнул он.
— Даже с поручительством главы рода? — уточнил я.
Он вновь задумался. Похоже, он поднял действительно актуальную для себя тему, но до сих пор рассматривал ее несколько однобоко. Или делает вид, что мои слова новы для него.
Хороший ход для сближения, кстати. Не лезть в личное пространство собеседника, а пригласить его в собственный мир.
— С поручительством главы рода может сработать, — неопределенно покачал головой он, и вскинул на меня неожиданно азартный взгляд: — Составите мне компанию, господин Раджат?
— Идея мне нравится, но обещать пока не могу, к сожалению, — улыбнулся я. — Разрешение главы рода мне не нужно, но это не отменяет того, что за год мои планы могут сильно измениться.
Капур спокойно кивнул. Основным посылом в моем ответе был вовсе не отказ в максимально мягкой форме. Я дал понять, что в принципе не против совместных дел. В нашей с ним ситуации это — максимум того, до чего мы даже теоретически можем договориться.
Еще через пару партий мы завершили игру и вышли к зрителям.
Преподаватель смерила нас нечитаемым взглядом и развеяла свои плетения. Пока мы убирали «реквизит», она молча ждала.
Когда следов игры не осталось, мы с Нагейра и Джаянти сели на свои места в аудитории, а Капур остался стоя ждать вердикта.
— Господин Капур, — сказала преподаватель, — вы достигли минимального результата, а именно наладили личное относительно доброжелательное общение с господином Раджат. К сожалению, минимального результата недостаточно для получения зачета досрочно.
Не знаю, почему, но для меня это было ожидаемо.
А вот сам Капур, да и большая часть сокурсников, удивилась и возмутилась такому решению. Аудитория гудела, но слово пока никто не взял.
Я бросил взгляд на Капур и вопросительно приподнял бровь, предлагая помощь.
Он лишь вздохнул и пожал плечами. Возможно, не понял меня, возможно, не захотел влезать в долги. Как ни крути, изначальный молчаливый договор на игру был нужен нам обоим, а сейчас я имел полное право отстраниться и не усугублять свой конфликт с преподавателем.
— Госпожа Данатх, — начал я, вставая и глядя в глаза преподавателю, — вы, видимо, не особенно внимательно читали личные дела студентов?
— Почему вы так решили, господин Раджат? — снисходительно улыбнулась она.
— Потому что иначе вы знали бы, что мы с Капур из далеко не посторонних друг другу родов, — намекнул я.
— Вы были знакомы до Академии? — хищно прищурилась Данатх.
— Нет, — спокойно ответил я. — Мой род и род Дамаяти — кровные враги. Род Капур при этом состоит в клане Дамаяти. Очередной военный конфликт между нами закончился меньше двух декад назад. Я не питаю симпатии к господину Капур, но даже мне непонятно, какой результат в его исполнении сегодня вас бы устроил. Никто не смог бы сделать больше, чем сделал он, при таких исходных данных.
Студенты замерли и затаили дыхание. Далеко не все сразу сообразили, что я защищаю представителя вражеского клана.
По губам Капур скользнула едва заметная улыбка, а преподаватель растерялась.
— Но, позвольте… — она сделала глубокий вдох и продолжила: — Почему никто из вас не сказал об этом сразу?
— А зачем? — уже открыто усмехнулся Капур. — Жизненная ситуация. Я считаю, что если умеешь наладить хоть какой-то контакт с врагом, с нейтральными фигурами будет намного проще.
Я поддержал его молчаливым кивком.
— Что ж, благодарю за информацию, — коротко склонила голову преподаватель. — Это действительно меняет дело. Господин Капур, вам досрочный зачет по дипломатии за первый месяц первого курса. Семинар окончен, все свободны. Господин Раджат, я прошу вас задержаться.
*****
— Я не понимаю, чем вы недовольны, господин Раджат? — высокомерно бросила преподаватель, едва мы остались одни в аудитории. — Я подняла ваш статус на недосягаемую высоту в Академии!
— Вы сделали меня мишенью, — холодно парировал я.
Преподаватель удивилась. Действительно удивилась, это не наигранная реакция. А я, глядя на нее, кажется, начал понимать.
Магический род Данатх имеет всего триста лет истории. Они — дети по меркам аристократии. И мыслят соответственно.
— Что вы знаете о судьбе рода Амэри? — поинтересовался я.
