хотел бы поговорить.
— И кто тебе такое сказал? — скептически хмыкнул Мефодий. — Да они даже до акрополя не добрались. Взяли какого-то наёмника, тот им наболтал невесть что. А правда это или нет — мы проверить не можем. Я, понятное дело, командованию передал. Пусть сами разбираются.
— А теперь, как я понимаю, Птолемеи отступают?
— По всему выходит, что отступают. Слышал, что у них творится? Архонта убили, сына его убили. Кажется, там свои проблемы, не до нас им внезапно стало. Вот войска и уводят.
— Да, я читал в газете. Так и думал, что они уйдут. Теперь им не до войны. Но у меня вот какой вопрос: а наши-то почему их не атакуют? Пока отступление идёт, можно же запросто их раскатать. Почему медлим?
— Так это не мы медлим, это приказ сверху. Велено не атаковать, мы и не атакуем. Никто не атакует. Слышишь ведь, как тихо стало последние дни? Война, похоже, всё, сворачивается.
— Думаешь? Что-то я сомневаюсь. Уйдут к себе, и хрен их оттуда выкуришь. Надо измотать их силы, пока есть возможность. Сейчас это сделать проще всего.
— Может быть, и так, — произнёс рассудительным тоном Мефодий. — Да только командованию виднее. Не могу их приказы обсуждать. Не моё это дело, да и не твоё — тоже.
— Только вот ты забываешь, что я — будущий предводитель, а значит, должен заботиться о собственном роде. Возможно, командованию плевать на нас, а мне — нет.
— Так ты ведь сам знаешь порядок, — развёл руками Мефодий. — Да и причём тут наш род? Наш род вообще, можно сказать, в стороне от этого всего. Мы только свой долг выполняем.
— Хорошо, я объясню, причём. Видишь ли, в чём дело, Мефодий Афигорович, Никанор Птолемей, полемарх Священной фаланги занимается всеми грязными делами своего клана. Вся преступность под его началом, все тайные убийства по его указке происходят. Но хрен бы с ним. Проблема в другом. Мне из своих источников недавно удалось выяснить, что покушение на нас с отцом было организовано знаешь кем? Никанором Птолемеем. А значит, теперь он мой личный враг.
— Вон оно что, — Мефодий поджал губы и задумчива посмотрел в окно. — Я тоже наслышан про этого Никанора Птолемея. Не знаю уж, откуда ты узнал, что он вас с отцом хотел убить, но сволочь он та ещё. Да только мы тут не местью занимаемся. У нас служба, а на службе есть субординация. Понимаю, к чему ты клонишь, но я же не могу без приказа отправить вас вражеского офицера убивать? Не могу.
— Да я понимаю. Только это не совсем месть. Никанор Птолемей знает одну важную вещь, которую я тоже хочу узнать, — я понизил голос и подался вперёд. — В нашем роду есть предатель. Предатель, который готовит нам в спину удар, и действует он по указке Никанора. Теперь понимаешь, насколько важно нам взять его?
Лицо Мефодия приняло ещё более озадаченный вид, нахмурилось.
— Коли так, это конечно… плохо. Тогда надо обратиться в ГСЭБ. Это их полномочии. А у нас тут другие задачи.
— Вот только этого кровавого упыря правительство хочет отпустить. Иначе приказали бы атаковать и взять его. Не знаю, какие у них там соображения, да только мне насрать на политику. Мне по хер, что там наверху в больших кабинетах решается, и на их договорняки по хер. Меня один раз чуть не убили и попытаются снова. И что мне, ждать, пока Птолемеи в сговоре с кем-то из моей родни не придумают новый способ прикончить меня? Я не собираюсь ждать. Я достану Никанора.
— И как же?
— Мы с нашим отрядом переоденемся в штатское, проберёмся в штаб и возьмём Никанора или убьём его. Никто не узнает, кто мы и откуда. И к тебе никаких претензий. Считай, это приказ предводителя рода. Понимаю, я пока не предводитель, но тебе Ирина то же самое скажет.
Мефодий ещё больше насупился. Он закряхтел, передвинул кружку с места на место.
— Не требуй от меня невозможно, Константин, — наконец, выдавил он. — Я говорю это тебе и скажу то же самое твоей матушке. Сейчас — военное время, и я подчиняюсь не предводителю, а старшему по званию офицеру. Да и вообще, сам подумай, как вы это сделаете? Нужны разведанные маршруты, по которым можно дойти до пункта назначения, нужно знать, где именно находится этот штаб, сколько там народу… нужна уйма информации. Да и в конце концов, почему ты решил, что десять-двенадцать человек справятся? Речь ведь не об обычных стратионах. Это Священная фаланга — элитное подразделение, сильнейшие воины. В общем, нет, Константин, извини, но я могу посоветовать тебе только одно: выброси эту идею из головы. Пусть этим вопросом займётся ГСЭБ.
— Тогда отпусти меня на два-три дня. Ты, видимо, не понимаешь, как это важно для нашего рода. Я сам сделаю всё, что нужно, но мне требуется информация — вся, какая есть.
Мефодий вздохнул и покачал головой:
— Упрямец ты. Ну да ладно. Возвращайся в расположение отряда, я подумаю, что можно сделать.
* * *
В итоге мы оба подумали, и я согласился с тем, что прорываться сейчас к Никанору Птолемею — полное безрассудство. Не было у нас возможностей сделать это. Не было нужных разведданных, не было времени, чтобы их получить и разработать план столь сложной операции, не было подготовленных должным образом людей. Священная фаланга — это не наёмники. Я уже столкнулся с одним птолемеевским офицером, и тот чуть не убил меня. Со сколькими предстояло встретиться в штабе и какой силой они будут обладать, никто не знал.
Как ни досадно было, что Никанор уйдёт у меня из-под носа, приходилось прислушиваться к голосу разума.
Спустя два дня поступило сообщение, что противник отвёл основные силы с занимаемых им территорий, и нашу тагму вместе с тагмами других родов отправили прочёсывать улицы, которые вернулись под контроль Мономахов. Бои по-прежнему шли. Где-то на окраине Алебастрового района до сих пор оказывала сопротивление небольшая вражеская группировка, но акрополь и прилегающие к нему кварталы теперь были свободны.
Никто не мог точно сказать, с чем связано решение Птолемеев закончить войну: то ли смена руководства филы повлияла, то ли тот факт, что на территорию Палеологов зашли государственные войска, о чём на днях сообщили по радио.
Я вспомнил, что недавно читал в
